Ксения Верник - За гранью разума. Робкий шепот ветра

— Мои глаза зелёного цвета, — Джон скрестил руки на груди и облокотился на камин.

— Да, тебе придётся постоянно носить линзы, — Миллс сочувствующе покачал головой. — Но, пластические хирурги ещё не научились менять цвет глаз.

— А как же быть с ростом, Питер? — Джон провёл руками по голове, и устало опустился в кресло. — Я выше Джеймса на восемь сантиметров, а это очень значительное различие. Тебе так не кажется?

— Джон, — Питер присел напротив молодого человека. — Если ты сам перестанешь акцентировать на этом внимание, то и другие ничего не заметят. Своей тревогой ты только и делаешь, что притягиваешь негативные мысли, а они потом материализуются в жизни. Ты копия Джеймса, конечно, за исключением некоторых вещей, но это поправимо. Самое главное ты прекрасно играешь на гитаре и поёшь. Твой талант нисколько не хуже таланта, который был у Фокса. Единственное, что тебе осталось сделать, так это быть мягче, перестать ёрничать и много спорить, а ещё не горбиться, ведь у Джеймса была просто идеальная осанка. Будь уверен в себе и всё получится.

— У тебя всё так просто, Питер, — возмутился Джон, посмотрев мужчине в глаза.

— Я не вижу никаких сложностей, — спокойно отреагировал Миллс.

— Сложностей нет, кроме одной, — взвинченный этим разговором, Мэй вскочил с кресла. — Мои чувства. Я должен научиться любить других людей, понимать их, злиться и прощать. Я должен забыть о своих родных и любимых. Должен умереть для них. Ах, да, я забыл, ведь это такая мелочь!

— Джон, как бы это жестоко не звучало, но ты уже умер для них шесть месяцев назад, — Питер старался оставаться спокойным. — Они похоронили тебя. Назад пути нет.

— Ошибаешься, — Джон был на грани срыва. — Повернуть назад никогда не поздно. Именно это я и хочу сделать.

— Джон, ты в своём уме? — грубо произнёс Питер. — Ты должен вернуться в Лондон через месяц.

— Нет, — отрезал Джон. — Скажи им, что Джеймсу стало хуже, что он умер.

— Да, ты прав, Джеймс Фокс умер, но и Джон Мэй тоже официально мёртв, — повысил голос Питер. — Кем ты будешь в этом мире? Ты всё равно не сможешь вернуться к родным. Не глупи, Джон, я знаю, ты переживаешь за маму, но я дал тебе слово, что позабочусь о Сьюзан и поверь мне, я его сдержу.

— Неужели ты не понимаешь? — крикнул Джон. — Мама не единственный дорогой мне человек в этом мире.

— Похоже, я всё понял, — после небольшой паузы произнёс Питер. — Это, всё из — за той девушки, да?

— Да, — немного успокоившись, подтвердил Джон. — Я всё ещё люблю Лорэлию. И лишь одна мысль о том, что мы больше никогда не сможем быть вместе, убивает каждую частичку моей души.

— Ты любишь её, а она даже не удостоила себя побывать на твоих похоронах, — Питер резко замолчал и опустил глаза.

— Что? — Джон не мог поверить в услышанное. — Ты же говорил, что она была там.

— Я солгал, — Питер посмотрел на Джона. — Её там не было. Когда Лорэлии объявили о твоей смерти, она сказала, что ей это совершенно безразлично. Тебе и так было нелегко, и я не мог сразу сказать тебе этой правды. Прости, Джон.

Джон подошёл к окну. Он внимательно посмотрел на волны безграничного Тихого океана, которые весело и беззаботно играли с песком. Джон не чувствовал ни боли, ни страданий, ни предательства. Он тонко прочувствовал лишь одно, его душа умерла.

— Джон, — Питер окликнул его. — С тобой всё в порядке?

— Похоже, ты сам минуту назад рассказывал мне о его похоронах, — Джон повернулся к Миллсу. — Никакого Джона Мэя я не знаю. Меня зовут Джеймс Фокс, и через месяц я возвращаюсь в Лондон.

На Лондон опустился тёплый февральский вечер. В гостиной огромной квартиры Алана и Элизабет Сендлер был накрыт праздничный стол. Экономка дома четы Сендлер, дама солидного возраста, умело вносила последние штрихи в оформление стола. Элизабет зажигала высокие свечи, поставленные на стол. Алан, Генри, Джордж и Ричард Смит устроились на мягком диване и о чём — то беседовали. В квартире в этот вечер можно было легко ощутить чувство безграничного счастья, которое по непонятным причинам переплеталось с чувством тревоги.

В прихожей раздался звонок. Он напомнил сильный раскат грома среди солнечного, безоблачного дня. Генри, Джордж, Алан и Ричард резко прервали свою беседу и посмотрели на Элизабет.

— Мэгги, — Элизабет обратилась к экономке. — Пожалуйста, откройте дверь и проводите Джеймса в гостиную.

— Хорошо, дорогая, — Мэгги одарила Элизабет мягкой улыбкой и отправилась выполнять её просьбу.

Через минуту она вернулась в гостиную. Следом за ней вошёл Джон Мэй. Он внимательно посмотрел на всех присутствующих, узнав в них каждого из рассказов Питера Миллса. С этого момента эти незнакомые люди должны стать ему родными. «Малыши в чёрном», Ричард Смит и Элизабет Сендлер в свою очередь внимательно рассматривали молодого человека. Странное чувство проникло в душу каждого из них при виде этого парня. С одной стороны перед ними стоял их верный и надёжный друг Джеймс Фокс, с другой стороны совершенно новый, незнакомый человек. Внешность Джеймса, за исключением некоторых мелочей, но энергетика чужого человека.

— Привет, — Джон первым нарушил зловещую тишину, которая, казалось, длилась вечность.

— Привет!

Все присутствующие в гостиной будто проснулись. Они начали улыбаться и обнимать Джона.

— Джеймс, ты так похудел, — заметила Элизабет.

— Да, выход из комы оказался не так — то прост, — нервничая, ответил Джон.

— Нос стал другим, — улыбнулся Джордж.

— Мне пришлось перенести ряд операций. Из — за аварии моё лицо было немного подпорчено, — попытался улыбнуться Мэй.

— Мне кажется, ты и ростом стал выше, — Генри подошёл к Джону.

После этого замечания вновь наступила тишина. Все оценивающе посмотрели на парня. Джона захлестнуло безумное волнение. Он начал сильно нервничать. Его ладони непроизвольно вспотели, а на лбу выступила испарина. Джон с самого начала боялся, что из — за разницы с Джеймсом в росте его могут разоблачить. Эта мысль очень глубоко засела в его, и так воспалённом, мозге.

— Ну, ты и шутник, Генри, — засмеялся Ричард.

— Но, вы же уже почти купились на это, — Генри тоже задорно засмеялся.

Все подхватили его смех, а Джон облегчённо вздохнул.

— Ну, здравствуй, мой мальчик, — к Джону подошёл Ричард и обнял его.

— Привет, Ричард, — Джон тоже слегка обнял его, не почувствовав никакой радости.

— Привет, дружище, — Алан заключил Джона в крепкие дружеские объятия. — Мне так тебя не хватало.

— Мне тебя тоже, — выдавил Джон, пытаясь обнять парня как можно искренне, но Алан неизбежно почувствовал сильный холод, который исходил от его лучшего друга. Сендлер не мог понять, в чём дело.

После все прошли к столу. За ужином «малыши» рассказывали Джону, что произошло за эти семь месяцев отсутствия Джеймса. Какие песни они написали, как нагло и умело лгали журналистам, как переживали за него и безумно ждали сегодняшнего дня. На Джона навалилась огромная усталость, он так не уставал на протяжении всей своей пока ещё недолгой жизни. Джон опасался лишь одного: сказать, что — то невпопад, не так отреагировать на ситуацию, не так повернуться, не так улыбнуться. И тогда друзья Джеймса обязательно догадаются, что перед ними самозванец.