Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

— Вот. Прими, — буднично-спокойным тоном произнес подполковник Шеховцев, протягивая коробку с орденом, погоны. Сложенные в хрустящий, как конфетная обертка, файлик, выписки из приказов лежали на столе.

— Служу России! — безо всякого выражения произнес Виктор положенные по Уставу слова.

— Доволен? — уже неофициально спросил подполковник.

— По идее, я просто обязан быть довольным, — искренне ответил Вояр. — Еще Драгомиров как-то сказал, что честолюбие, оно как х@й: иметь надо обязательно, но демонстрировать не стоит. Однако, ничего такого не чувствую. Наверное, это неправильно?

— Это правильно, — хмыкнул Шеховцев. — Демонстрировать не надо. Не те обстоятельства и не те игрушки, чтобы радоваться погонам, которые носят ротные. Сколько у тебя сейчас в строю?

— В строю, боеготовых — три тысячи сто двадцать семь человек.

— А в учебке твоей хитрой?

— Еще без малого десять тысяч. Точно не скажу, цифра меняется, идут люди.

— Я слышал, не только наши.

— Да. Добровольцы не то, что из других областей едут — есть люди, из Югославии, Франции, Штатов, Англии. Утром приехала большая группа немцев. Говорят, дома с тряпкоголовыми уродами власть разобраться не дает, так хоть здесь душеньку отведем.

Спасибо товарищу генерал-майору, если бы не его кадры из запаса — зашился бы!

— Эту заботу ты лучше цени молча.

— Понял.

Шеховцев, собираясь с мыслями, замолчал. Наморщил лоб, тяжело вздохнул и наконец, слегка запнувшись, сказал:

— Главный подарок — другой. Капитан Вояр уволен в запас. Три дня назад. По состоянию здоровья. Ты ж контуженный, Витя. Понял?

В общем, благодари всех богов, которые тебе известны. И командира. А еще — полковника Мазницу в главке. Если бы не он… Но в училище мы на соседних койках… В общем, действуй, как считаешь нужным.

— Вот за это — спасибо! — отозвался Виктор. — Значит, могу быть абсолютно свободен?

— Сдашь взвод, и свободен, — всем своим видом показывая, что разговор окончен, сухо произнес Шеховцев. — Иди, что ли. И на всякий случай оставь себе пропуск. Я распорядился.

— Есть!

— Спасибо, товарищ генерал, — думал Вояр, сбегая по ступеням штаба. — Можно сказать, с крючка сняли. Или Вам просто неохота за меня отвечать, ежели что не так?

Те, кто в те дни интересовался происходящим в предгорьях, почти безуспешно пытались разобраться в потоке противоречивой информации. Власть еще не определилась, точнее, не получила свежих инструкций, но на всякий случай действительно значимую информацию если и не замалчивали, то топили в потоке ничего не значащих фактов.

Однако, сколь-нибудь внятной информационной политики пока не было. Зато было одно обстоятельство, которое никак не могли учесть младореформаторы, подготовленные по заграничным лекалам: наш народ умеет читать между строк и пока что больше верит не телевизору или газете, а рассказу, переданному из уст в уста. Смутные времена приучили людей, что рассказаннная случайным собеседником сплетня слишком часто оказывается надежнее любых официальных сообщений.

Вы, конечно же, читали «Тюремные тетради», написанные Антонио Себастьяно Франческо Грамши. Уклончиво-лукавую, мудрую и страшную книгу о том, как захватить и удержать власть.

Закономерности, выявленные Грамши, позволили проводить безошибочно-результативные рекламные компании, заставляя потребителя покупать все, что угодно, хоть фекалии на развес. Закономерности, по которым обыватель делает выбор, позволяют навязать электорату в президенты хоть бывшего заведующего автобазой, хоть ушастого завклубом с юбилейной немецкой медалью. Да что там завклубом, можно хоть бегемота Гошу из столичного зоопарка. За бегемотов, кстати говоря, (такое тоже пробовали!) избиратель голосует охотнее всего. И в самом деле, бегемот никого не обманывал, не предавал, взяток точно не берет, родню в министры не потащит, в связях с криминалом не замечен, пенсионный фонд не разграбит. И таких «не» уже оказывается достаточно для осознанного выбора, как бы вы не смеялись.

Вы же читали, и вероятно отметили, что в нынешние времена у руля можно удерживать сколь угодно мерзких типов, главное, чтобы были соблюдены определенные правила, главнейшее из которых — внедренное в электорат чувство усталого безразличия.

Что, Грамши на русском нет?! У нас издавалась только первая часть? В сокращенном варианте? Мизерным тиражом? Жалость-то какая! А ведь именно там, в этой книге, и описаны технологии, опираясь на которые бодрые ребята из Идеологического отдела заставили людей разрушать страну своими руками.

Сила и согласие, вслед за Макиавелли повторил Грамши — вот две опоры любого государства. Согласие — значительно важнее. Если хотя бы пассивного согласия управляемых нет, сила не поможет. Ее попросту не будет. Источник власти — людская воля. Только она, и ничего кроме нее. На самый крайний случай подойдет и тотальное безволие, но это не комильфо. Стоит в обществе пояавиться достаточно большой группе людей с активной жизненной позицией, и пиши пропало. Осознанное «неодобрямс» миллионных толп — страшнее фугасов террористов. За границей — не знаю, но в наших толпах как бы не каждый тридцатый — как минимум, младший братишка, а то и папа Терминатора. Именно так, не смейтесь! И заодно попробуйте понять, что остальные двадцать девять человек — потенциальные соучастники. А уж молчать будут точно.

Потому, главная задача власти — добиться согласия управляемых. Как угодно, любыми способами. Главное, чтобы люди хотя бы не возражали.

Но вот ведь незадача, незадолго до описываемых событий власть решала как раз обратную задачу — задачу смены формы правления. И надо отдать ей должное, решило успешно.

После таких деяний культурное ядро почти беззащитно. Прежние установки были грубо заменены новыми идеологическими конструкциями. Слабыми, еще толком не устоявшимися. Коллективная воля — полуразрушена.

Тем и страшен переходный период, что новым властям во многом приходится опираться на старые идеологические конструкции. В такое время возможно всякое.

И это время может продолжаться десятилетиями. Для того, чтобы общество устоялось, проросло невидимыми скрепами, требуется, как минимум два-три поколения.

«Молекулярная агрессия в культурное ядро общества», как установил сеньор Антонио, не есть изречение некой истины, неизвестной доселе. Это вал книг, журнальных статей, телепередач, в которых нужные власти установки повторены бесконечное количество раз. То самое, детально описанное сеньором Антонио, длительное усилие аппарата управления, из которого рождается коллективная воля народа.

«Пассивная революция» была спроектирована в соответствии с разработками Грамши. Советник вечно пьяного и вечно молодого дирижера-любителя писал откровенно: «Трансформация российского рынка в рынок современного капитализма требует новой общественной организации и радикальных изменений в ядре нашей культуры».