Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

Более развитый тип общества — это мы. Паразиты, причем злокачественные — это они. Потому — более не нужны. Мы сделаем то, что не дали сделать Ермолову, но удалось американцам. Ну, может, сохраним пару резерваций для этнографов, но это вряд ли, больно уж достали всех эти скоты. Люди решили: в наших горах более не будет ни племен, ни кланов, ни родов, ни тейпов. Никому более не удастся резать наших детей, убивать беззащитных работяг, угонять их в рабство и торговать нашими женщинами.

— Это теперь принято называть геноцидом, — мрачно возразил Семену мужик, мрачно раскуривающий потрескивающую папиросу. — Вовек не отмоетесь, хотя идея — правильная. Годная, надо сказать, идея! Врага, коли уж он раз зубы показал, надо бить не так, чтобы он их просто спрятал до случая, а так, чтобы его просто не стало.

А то читаешь газеты, смотришь в Сети, и видишь, то фашисты голову поднимут, то монархисты недобитые, то поп с кадилом в МВТУ имени Баумана прется лекции о добром боженьке читать. А все почему? Не добили, пожалели, когда твердость проявить надо было. Они и лезут: реванш брать. Нафига нам вообще эдакие реваншисты?

Но все же повторю: не отмоетесь ребята, в Гаагу потянут или еще куда.

— Это если сумеют, — усмехнулся Семен.

— Они стараться сильно будут, — тут же парировал мужик с потрескивающей папироской. — Это только им можно было одеяльца с оспой распространять, нам — не моги. Враз в ударники геноцида запишут!

— Народными средствами обойдемся, — хмыкнул Семен, — Их есть у нас. И все, кстати, по закону. Даже Белая книга пишется, о том как нас, русских, в предгорьях геноцидили. Так что мы — в своем праве.

Все просто, ребята. Чтобы зачистку территории от бандитов признать геноцидом, придется, как минимум, переписать все энциклопедии мира и заодно Конвенцию ООН от 1948 года. Там все изложено доходчиво.

Так уж получается, что все эти гордые горцы — либо бандиты, либо активные пособники. Потому можем себе позволить лишь деткам малым жизнь сохранить, чтобы воспитать их по-своему. Но живых носителей традиций вольного грабежа, работорговли и садизма — не должно останется ни одного. Через двадцать лет, на другом конце планеты, но достанем — всех.

То, что воют некоторые — так это не надолго. Скоро им обрежут финансирование, и вопли стихнут. Либерасты и демокрасты бесплатно песен не поют, сказок не сказывают. А спонсорам мы крылышки-то уже потихоньку режем. Так что, стихнет вся эта кодла. Более того, еще увидите: придут к нам предлагать в аренду свои острые языки и отточенные перья.

И вообще, я заметил, что после пережитого хорошо понимаешь, где она, гуманность, а где так — сопли по ветру.

С фашизмом еще проще. Умберто Эко как-то на досуге сформулировал 14 признаков. Если дать себе труд полюбопытствовать, то возникает закономерный вопрос, где он, тот фашизм. Или, может, тут у вас что-то куда как похуже образовалось?

Поясняю: при отъявленном фашисте Гитлере в Германии домов не взрывали, берлинской подземкой немецкий обыватель пользовался без опасения, что его мозги по стенкам расплещутся. Заводов на металлолом тоже вроде как фашисты у себя не разбирали, а сволочь криминальная, которая тут с понтами на мерсах ездит, даже дохнуть невпопад боялась.

Отсюда возникает вопрос: что здесь творится, торжество демократии или война власти против собственного народа?

Где это еще, кроме потерявшей голову страны, возможен глава охранки, пойманный за руку за попыткой подрыва собственных граждан за их же деньги?! Где бы еще жандарм умудрился бы объяснить полноценную подготовку к подрыву жилого дома некими учениями, и после того сохранить и голову, и должность?!

Вот кто теперь может вам гарантировать, что бравые парни из ФСБ в данный момент не готовятся подорвать именно этот дом, где мы в данный момент выпиваем и закусываем?!

— Не нагнетай, а, — с трудом сглотнув ком в горле, попросил хозяин дома. У него не только было живое воображение, он умудрился какое-то время проработать на шахте взрывником, потому нарисованная Семеном картинка встала перед глазами бывшего шахтера и солдата в цвете и мрачном великолепии катастрофы.

— Это да, с такими аргументами не поспоришь, — после долгого молчания вынуждены были согласиться собеседники Семена.

— Я о чем говорю-то, — продолжил Плетнев. — То, что здесь творится, для нас дико. Непонятно, непредставимо. Такое ощущение, что вы все здесь поголовно толи в полной отключке живете, никогда не просыхая, толи с ума дружно сошли, толи еще какая беда с вами приключилась.

Скажите, ну в какой еще стране, полуживая от водки пьянь может под Новый Год сказать: «Вот вам мой преемник. А я отдохну, пожалуй…» Такого ни при каком фашизме люди в кошмарном сне представить не могли.

Чтобы мразь, воровавшую гуманитарку у голодных, кончившую своего шефа, чтобы тот случайно не проговорился о делах их скорбных, да на вершину пирамиды?! Плохи ваши дела, граждане, коли вы такое делать над собой позволяете!

Ведь это — то же самое, что какого-нибудь абрека за убийства русских солдат и игру в футбол отрезанными головами Героем России назначить! Но вы всего лишь почесались в недоумении и пошли дальше водку жрать. Что, неправ я?

— А у вас, по-другому, что ли? Такое же начальство, гори оно синим пламенем! Сиди и надейся, что хуже не будет…

— У нас — по-другому! Здесь я, оглядываясь, хожу. Все время чувство, будто пакость какая-то за спиной. А там спокоен. Как думаете, почему?

— И почему же?

— Да просто потому, что Советы у нас не на бумаге. Справедливость и равенство — не на словах. Порядок наводим то, что всех устраивает. Солдат с офицером один паек трескают. Командир в том же хб, что и я, ходит. И законы простые. Не те, что на бумаге, а те, что в обиходе. Обманул — взыщут полной мерой. Украл — умрешь. Без вариантов с неприкасаемыми.

— Это все жиды виноваты, — неожиданно донеслось из темноты, подсвеченной вразнобой вспыхивающими на кончиках сигарет рубиновыми огоньками.

— Это мозги ваши покалеченные виноваты! При чем тут жиды? — нервно отреагировал Плетнев. — Вот, в моем взводе есть такой Миша Ройзман. Мы его ласково величаем жиденком. Чужих он всегда поправляет, говорит: «Я не жидёнок. Я — жидяра!» [2] реальная история — прим. автора .

— Ты это к чему говоришь?

— Да к тому, что как-то раз вляпались мы в засаду. Боевики орали: «Русня, сдавайтесь». Мишка в тот момент был ближе всего к пролому в стене, который выходил на ту сторону. Он и ответил. Сначала долбанул из подствольника, а потом добавил на словах: «Отсосите, шлемазлы!».

Потом этот виновник всех ваших бед тащил мою простреленную тушку как бы не двенадцать километров. Вы еще считаете жидов источников ваших страданий и готовы их на ноль множить? Не вопрос. Только начинать придется с меня!