Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

Зачитаем: «Но мятежные факты имеют свою внутреннюю логику. Наша ленивая мысль упорствует в их непризнании до последнего часа. Свою самоуверенную ограниченность она принимает за высшую трезвость. Жалкая! Она всегда в конце концов расшибает свой лоб о факты. «Реализм, ограничивающийся кончиком своего носа, — писал когда-то Достоевский, — опаснее самой безумной фантастичности, потому что слеп…».

Господа реакционеры ошибаются. Если б наша коллективная судьба зависела только от мужества нашей мысли, мы и до сих пор питались бы травой в обществе царя Навуходоносора. Не мысль поставила нас на задние лапы, не она согнала нас в общинные, городские и государственные стада, не она ввела префектов в их священные канцелярии, и — да позволено будет прибавить — не она их выведет оттуда.

Большие события — те, которые каменными столбами отмечают повороты исторической дороги, — создаются в результате пересечения больших причин. А эти последние, независимо от нашей воли, слагаются в ходе нашего общественного бытия. И в этом их непреодолимая сила».

Итак, мы что мы видим? Комбинацию нескольких общеизвестных истин, отсылку к авторитету и очень туманное заявление о больших причинах. При этом автор считает возможным сделать вывод о том, что сила больших причин неодолима, а читатель, таким образом, лишь щепка в бурном потоке реки Истории.

После такой подготовки убедить неискушенного в изощренном софизме человека масс можно в чем угодно. Вместо логических аргументов у него в голове намертво засели каменные столбы, зеленая травка и царь Навуходоноссор.

Именно по перечисленным мною причинам речи гениальных ораторов двадцатого века, бросавшие миллионные толпы в смертные бои, довольно скучны и невыразительны при попытке прочитать и осмыслить их, найдя в каком-нибудь томе собрания сочинений.

Весь секрет их воздействия в том, что перегруженный образами и парализованный магией авторитета, мозг простого солдата не успевал толком осознать, о чем идет речь. Но в момент, когда сомнения в нем все же могли зародиться, туда вталкивали желательное оратору утверждение и требовали немедленного действия.

Обратите внимание на примечательное заявление этого демагога: «Событий мы не делаем. Самое большее, если мы их предвидим».

Ради этой фразы и плелись пышные силлогизмы. Демагог поставил перед собой задачу: вызвать в читателе чувство бессилия, заставить склониться перед некими крайне вольно трактуемыми «объективными законами истории».

Но мы-то с вами знаем, что верно как раз обратное. История — не все сметающая волна цунами. Да, она инертна, как тяжелый мельничный жернов, но любой из нас способен не то что притормозить, но даже заклинить его. А три-четыре сотни единомышленников в состоянии сменить в государстве форму правления.

Именно на действиях малых групп Лев Давидович построил тактику удачного переворота 1917 года и неудачного — 1927. Однако, в ноябре 1927 товарища Троцкого повергли его же оружием — отточенной до совершенства тактикой малых групп. Рекомендую внимательно прочитать написанную на эту тему замечательную книгу Курцио Малапарте.

Далее, нам следует остановиться на вопросе сохранения с таким трудом и кровью добытой власти. Товарищи студенты, думаю, вы не удивитесь почти мистическим совпадениям фамилий подрывных элементов, действовавших во времена Империи с фамилиями некоторых известных демократов.

Итак, в подрывной деятельности, по данным журнала «Махаон», обвинялись Лихачев, пяток Заславские, Собчаки, Старовойтовы, Станкевичи, Лавровы, Гамсахурдия, а также, — перевел дыхание лектор, и тут же услышал из аудитории:

— Шахрай, Калугины, Курков, Лансберг, Вацетис, Путна, Примаков, Андропов, — не торопясь, продолжил список студент в круглых старомодных очках.

— Сложно было узнать? Наверное, много времени потратили, — поинтересовался лектор.

— Да нет, вечер в Публичной библиотеке, — последовал ответ.

— Тогда, молодой человек, добавлю еще одну громкую фамилию: Пиотровский, — продолжил лектор. — Прославился мерзавец безудержным воровством инвалидных сумм и крайне своевременной смертью. Добавлю, что список этот можно при некотором желании продолжить, однако, необходимые выводы можно сделать прямо сейчас. Каковы они, по вашему мнению?

В аудитории поднялось несколько рук.

— Вот вы, девушка, — выбрал лектор.

— В прошлом семестре вы рассказывали нам о криминальных династиях, поколениями мешавших жить нормальным людям. И просчитанными лучшими экономистами величинами ущерба от их деятельности, — прозвучало в аудитории. — Как выясняется, склонность к мошенничеству, предательству и политическим авантюрам передается по наследству ничуть не хуже.

— Следовательно? — поторопил лектор студентку.

— Тезис о том, что сын не отвечает за отца — ложен, — ответила девушка. — Народ выражается точнее: яблочко от яблоньки недалеко катится. Потому, для сохранения общественного спокойствия и благополучия необходимо немедленно организовывать зачистки, что называется, «по списку». Согласно рецепту, известному еще Инквизиции, «до четвертого колена их родов».

— Что мы, я так полагаю, вскорости и увидим, — замкнул логическую цепочку лектор.

Примерно за неделю до затеянной Столицей провокации, генерал Рябцов, мирно ужиная в компании жены, услышал вопрос:

— Ваня, объясни мне, глупенькой, как это вообще могло получиться, что такое количество умных, состоявшихся, зрелых, битых жизнью мужчин признали безусловное лидерство Вояра. Он же, буквально только что взводным был…

— Нам он нравится, — неразборчиво пробурчал Иван Владимирович, быстренько притворившись, что тщательно пережевывает бифштекс.

Попытка отшутиться не прошла.

— Володя, ну кого ты пытаешься обмануть? — подперев лицо ладошкой, мягко упрекнула боевая подруга, внимательно разглядывая знакомое ей до последней морщинки лицо мужа. — Ты это пионерам можешь сказать: нравится. И то, засмеют! Так как оно получилось-то на самом деле, что никому не известный лейтенант стал хозяином края?

— Просто, — ответил генерал. — Поначалу Виктор проявил инициативу. Его заметили и слегка, так чтобы остаться в тени, помогли. Понимаешь, дорогая, каждому из нас было что терять в случае вероятной неудачи. Сошлись на том, что Вояра — не жалко, а пользы может быть много. Никто не хотел лезть в первый ряд — очень уж чревато это выглядело.

И уж тем более, никому не хотелось мерить папаху Пугачева. Ты правильно сказала: все мы тертые, битые и предпочитали быть ни при чем.

— А потом сами не заметили, как утратили над ним контроль?

— Если бы, — пробурчал генерал. — Все мы прекрасно видели, только вот желания влезть и взять ответственность на себя ни у кого даже близко не возникало.