Александр Афанасьев - Врата скорби. Дикий Восток

Увидев вошедшего, атаман поднялся из-за стола. Ему было уже за пятьдесят — но глаз по-прежнему был орлиный.

— Кто таков? — голос был похож на ворчание потревоженного крупного зверя, кубыть камни перекатываются

— Хорунжий Велехов, господин атаман! — Велехов принял уставную стойку

— Велехов? — атаман подумал — какой Велехов? Какой станицы рожак?

— Вешенской, господин атаман. Но так-то я с Востока, просто… переселились. Потом обратно вернулись.

Атаман фыркнул в усы.

— Без господ. Не люблю. Звать как?

— Григорием крестили.

— Григорием… знал я одного Григория… и тоже из Вешенской. В Междуречье служил. Не отец твой, часом?

— Дядя. Меня в его честь и крестили. Он в Басре погиб. Уже потом.

— Да, так и было.

Григорий думал, что атаман предложит помянуть, но он не предложил

— Хороший казак был. Дельный, отчаянный. За его голову моджахеды тысячу николаевских червонцев [137] До денежной реформы. В тридцать девятом году — старые деньги обменяли на новые один к ста давали…

Атаман вздохнул

— А за мою только двести. Продешевили, идолы. А ты сам — на земле сидишь, или — как?

— Одно время служил. Потом сидел. Сейчас опять в седле.

— Ага. А здесь чего забыл?

Велехов шагнул вперед, положил на стол письмо от Платонова. Атаман не обратил на него ни малейшего внимания

— Депешу я потом почитаю. Ты мне — как есть расскажи.

— Хочу диверсионную группу сделать.

— Какую-какую?

— Диверсионную. У нас ошибка в том, что мы все время защищаемся. А они все нападают. Надо наоборот…

— Э… мил друг, ну ты хватил. Да у меня почитай под полсотни маневренных групп в горах. Авиаразведка. Конная разведка.

— Ага. Одну расстреляли недавно. Местные нас за километр чуют — казаки прошли. Лошадей у местных нет. Нас и видать и слыхать. Моджахеды — как только мы идем, либо прячутся, либо засаду мастят. Верхи бегут — кто, если не казаки. А местные их не выдадут. Часть их за освободителей держат, а части — жизнь дорога.

— И что предлагаешь?

— Пешком. В одежде как у местных. С оружием, как у них, с базара.

Атаман хрипло захохотал

— Ну, ты и дал, казак. Пешком… пока карабкаться будешь, или подохнешь, или в засаду влетишь. А если кто тебя с воздуха заметит — так бомбами и пулеметами и причешет…

— Местных как то не замечают.

— Кто сказал?

— Много мы тел видим? Сводки откройте — одно и то же. Кровь, следы волочения. Кровь, следы волочения. Даже если и подраним кого — через месяц все равно на ногах.

— И думать забудь. Мои архаровцы наткнутся — откроют огонь без предупреждения. Разбираться не будут, кто — свои, чужие…

— Так меня тоже взять непросто. Что в горах, что так. Первыми они меня не увидят, а потом оборемся. Местные материться не умеют…

Атаман постучал по столу

— И думать забудь. Иди в разведку, в проводку конвоев — милости просим.

— Я как сказал, так и сделают.

— Своевольничать?!

Велехов выдержал взгляд атамана. Когда то его дядя, в честь которого его и назвали — по слухам перечил самому генералу Корнилову.

— Впрочем… — сказал после некоторого раздумья атаман — казачье дело вольное. Хочешь делать — делай. Только на неприятности нарвешься — не жалься [138] Жалься — жалуйся. Старорусское. потом.

— Сроду не привык!

Атаман улыбнулся в бороду.

— Похож, ей Богу, похож. Твоего отца я тоже знал, но он поспокойнее был. А твой дядя, чуть что, так в драку лез. Но все равно — о тебе же заботу проявляю. Случись бомбардировка — и как опознать? Авиаразведка тебя заметит — пиши, пропало. Ты, верно подметил — муртазакам местным, местные приют дают. А тебе, дураку — кто даст…

— Посмотрим по ситуации

— Ну, смотри, смотри. Завтра приходи, тут штабные будут. Порешаем, чем тебе помочь. А может, и передумаешь. Местные купцы за проводку справно платят, да и князькам местным, прости Господи, тоже охрана нужна, своей они на грош не доверяют.

— Я знаю…

Атаман посмотрел на часы — неожиданно современные, наручные.

— Засиделись мы с тобой. Два часа уже. Ты где остановился?

— В Мааскере.

— О. Добре. Поехали, подвезу.

— За то благодарю…

Жизнь в горах тяжела. Но это не значит, что следует жаловаться и опускать руки. Ведь разве не сказано в великом Коране: неужели вы думаете, что мы не испытаем вас?

Его звали Иса, и ему было всего восемнадцать лет. Но он не знал этого — потому что здесь не принято было отмечать дни рождения, как у неверных. Каждый год, прожитый на этой земле — был даром Аллаха, и так его и воспринимали…

Отец Исы — оставил их, когда ему было два года. Аллах забрал его. Нет, это были не русские и не англичане. Когда то давно — семья Исы оскорбила семью, живущую немного выше по склону горы. Это было так давно, что все уже и не помнили, из-за чего произошла вражда. Но все, каждый мужчина рода, и того, и другого — помнил свой долг. Вражда — кровную месть здесь называли тхаар — прекращалась лишь по случаю большой беды. Такой, например, как произошедшая несколько лет назад, когда султан, сидящий в Кабусе — отправил в ущелья самолеты, распылять ядовитый газ хлор. Он сделал это не потому, что горцы сделали против него что-то конкретное — хотя отец правящего султана пал от кинжала убийцы, ассассина. Просто султан знал, что они опасны, что каждая женщина рожает столько, сколько пошлет Аллах и хотел сократить количество горцев. Пусть даже и послав самолеты с хлором, травить свой народ. Здесь с этим не было никаких проблем — только звериной жестокостью можно было удержаться у власти…

Тогда им повезло. Хлор — имеет обыкновение скапливаться на дне ущелий, ибо он тяжелее воздуха: султан об этом просто не знал. Волей Аллаха они остались живы, хотя долго кашляли, выхаркивая легкие — а многие из стариков умерли. Но значит — того хотел Аллах. Умирали здесь рано — люди за сорок считались стариками.

Как и положено по местным законам — овдовевшую женщину взял себе в жены ближайший родственник покойного. Мать Исы — родила еще двоих детей, а к приемным — отец относился без доброты, часто избивал их и выгонял из дома. Иса часто нанимался пастушить или делать всякую посильную ему работу — тем и жил.

Многие считают Дофар каменной пустыней — но это не так. С моря — ветер приносит благословенный дождь, а в сезон дождей — склоны Дофара буквально расцветают. Местные — держат коз, а так же ведут земледелие на выложенных камнем террасах, каждый камень и каждая мера земли которых — принесена на собственном горбу. После того, как султан атаковал их поселения хлором — умирали еще долго. Дело было в том, что хлор впитался в землю, особенно в тех террасах, которые были ниже. Люди ели отраву и умирали. Никто им не говорил об опасности хлора, они вообще Джо конца не понимали, что с ними произошло. Однако, племенные вожди, как смогли, разъяснили главное: это сделал Султан. Он враг горцев и он против ислама.