Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Длилось это все и у всех ровно секунду. Но оставшийся гаденыш, не обращая внимания на наш качественный и количественный перевес, бойко душил вервольфа. Я было сделал шаг в сторону распоясавшегося Кривого, желая помочь любимцу коней, но не успел. Татьяна мгновенно, как грозный ангел возмездия, огрела душителя по голове тяжелой кулачиной. Семь, восемь, девять, ножки в щегольских сапожках перестали дергаться, аут! 0:4. Наша взяла! Пять нокаутов за три секунды — редкое достижение в драке толпа на толпу. Лидером среди нас, конечно же, гляделась вышибала — завалить троих за этот период, это дорогого стоит!

— Изымаем кошели у этих гнид и ищем наворованное! — подал я очередную упрощенную интерпретацию большевисткого лозунга — экспроприация экспроприаторов — ворованное воруй!

Ободрали все что можно и нашли Олеговы вещи. Мужик приоделся и просто засиял, особенно в Таниных глазах-озерах. Потом я отобрал наиболее дорогие шмотки и сложил их в отдельный мешок. Денег мы набрали около 120 рублей в основном в дирхемах, динарах и солидах. В пересчете на киевские деньги это составляло 30 полновесных гривен — шесть килограммов серебра. Неплохой улов для одного вечера!

В общем, когда бандюганы отчухались от встречи с неожиданными гостями, имущества у них сильно поубавилось, обнищали они как-то. Я сидел и глядел как возится на полу, умащиваясь поудобнее, всякая киевская мразь.

И меня вдруг охватило такое ожесточение к людям, которые дня в этой жизни не отработали и привыкли жить за счет других, что я понял — не буду с ними договариваться, обсуждать степени нашей вины по местному уголовному кодексу — «Русской Правде», которую они явно изучили лучше любого Богуслава, показывать загримированный глаз Олега, ломать им пальцы.

Я их поубиваю. Но не как волхвы, — глянул и все умерли, а так, как это делают легальные целители 11 века — ведуны. После их игр в ласковые гляделки человек лишается воли и интеллекта. Это овощ, который будет жить долго, если его будут кормить и поить с ложки. Он уже никогда не расскажет, кто ему вынес такой приговор.

Жестоко? Да! Негуманно? Разумеется! Не гуманист я в отношении таких людей. И до сих пор считаю, что отмена смертной казни в моей стране — это уступка Западу и большая ошибка. В самой гуманной стране мира — США, где народ поголовно гуманист на гуманисте, убийц до сих пор волокут на электрический стул, и этим все довольны.

И этих нелюдей, которые самозабвенно впятером пинали Олега в промежность, хохоча при этом от радости, и прекрасно понимая, что ему после этого не выжить, оставлять в живых нельзя. Они ему дали несколько дней жизни, и я расщедрился так же. А если есть у этой погани любящие их люди, которые будут эти овощи и поить, и кормить, причем отнюдь не за счет безвинных налогоплательщиков, так пусть еще поживут. И я исполнил свой приговор.

— Ладно ребята, приглядите тут за ними, — попросил я своих бойцов. — Мне на двор надо выйти.

Подошел к калитке.

— Долгонько вы там, — пробурчала недовольно Оксана. — я уж тут двоих от калитки еле отогнала. А этот твой, говорить со мной вообще не хочет. (Ибо не любит болтунов и стукачек, подумалось мне.) И денег еще не видала! (А вот это вполне решаемо!)

Я отсыпал ночной бабочке пять полновесных дирхемов.

— Может еще какая служба есть? — спросила враз повеселевшая трудоголичка.

— Ты кого-нибудь из знакомых Косого или Кривого, близкоживущих бандитов знаешь?

— Да вон через двор Афоня Лапоть проживает, забегал недавно. Ответила, как ты велел!

— Хорошо. Сейчас мы все уйдем, а ты немного подождешь, и отправишься к Лаптю.

— Зачем это?

— Чтобы заработать еще пять рублей.

— О как! А чего надо сделать?

— Сказать, что Косой купил где-то две бутылки очень дешевой водки, и разбойники с нее очуднели — сидят и лежат на полу, разговаривать не хотят. Этой водки не осталось, другая вся хорошая.

— А то что Афонька этого видел? — кивок в сторону Венцеслава.

Яцек взбурлил, рука на мече, шаг вперед. Его! Самого его! Наследника польского престола! Дешевенькая киевская шлюха называет — этот!

Да, были и мы когда-то рысаками! — уважительно подумал я. Но не вовремя, ох как не вовремя!

— Яцек, вспомни свое обещание.

— Она не наша!

— А дело сегодня делает общее.

— Так за деньги!

— Хоть как, а делает.

Венцеслав сдулся и ушел жаловаться Горцу.

— Чего это он гордый такой? — пренебрежительно спросила Ксюха. — И не таких видали!

— Богатый дико. Деньги от усадеб обалденные имеет. И очень охоч до покупных женщин. Но не любит, когда к нему пристают — он должен сам выбрать. Если какая понравится, будет бычиться, дуться, а уж какую выберет — озолотит. В Кракове троих девчонок вашего ремесла уже обогатил, дома им каменные построил. Те сейчас, как сыр в масле катаются — едят на серебре, прислугу держат, богатые наряды каждый день меняют.

— И каких же кха, кха, кха, он ищет? — девица аж раскашлялась от впечатлительности, глядя на богатющего красавца, гладящего в темноте двора вместо нее собаку.

— Врут разное.

— Да какое же, ну говори скорей!

— Вроде любит очень худых, но это точно вранье.

— Почему это?

— Да кто ж их любит? Норовит выбрать бабенку постарше себя.

— Сильно старше?

— Лет на семь-десять, — вспомнив Таниного сына ответил я.

— Полячку поди ищет?

— Да где там! — замахал руками я. — Первую из Англии привез, вторую из Германии прикатил, третью в Сербии православную бабенку спроворил. В Киев зачем-то на двух конях прискакал. Зачем, почему, никто понять не может. Ужасно не любит нечестных женщин. Не выполнит баба своего обещания — как звали забудет. А сейчас чего ищет, шарахается по Киеву, никто не знает. И дуется, как мышь на крупу!

— А что за обещание он тебе дал?

— Да это так, мужское, тебя не касается.

— Вовчик, миленький, я на колени встану, лишь бы узнать!

— Тихо ты! Он болтунов не любит!

— Очень тебя прошу!

— Пообещал он мне, — тихонько и голосишком старого болтуна доложил я, — что никого из моего отряда обижать не будет!

— А в твой отряд можно попасть?

— В мой уже нет, но Яцек через неделю свой сколачивать будет.

— А для чего?

— Я их польских дел не знаю.

— А твой отряд для чего?

— С черным волхвом биться идем.

— Да разве ж вы одолеете?

— Скорее всего нет, очень силен волхв. Еще ведьма при нем крутится.

— Не Василиса часом?

— Именно так.

— Сегодня она подловила меня возле постоялого двора. То се, знаете ли их, из Новгорода идут. Потом еще раз уже в обеденную залу подсунулась. Вас с боярином еще не было, а мы с Танькой с попом сидели, он меня едой угощал и уши мне своими церковными байками заливал. Увидела ведьма священника, отпрыгнула, как черт от ладана и ушмыгала куда-то. А там вы пришли, потом Олег побитый. Так чего мне про поляка-то врать?