Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Дула и завыл от такой жизни. Срочно взялся нанимать женщин на ведение хозяйства. Платил хорошо, в расходах не ограничивал. И тут ему снова не повезло. Бабы нанимались бойко. Деньги хорошие, никто в твои дела не мешается. Что хочешь, то и вороти. Вот они и наворотили, как сумели.

Все, как одна, оказались воровками, деньги как в бездне исчезали. Детей не любила ни одна, а сменилось их за год человек шесть. Мелких драли за уши и орали на них без продыху, старших постоянно, даже и за очень мелкие провинности потчевали затрещинами и подзатыльниками. В доме целый день стоял бабий ор и детский плач.

У Дулы от мысли, что там дома с детьми творится, инструменты из рук вываливаются, аж седла похуже стал делать. В этот момент он и встретил Таньку. Она как раз из-за неведомой болезни с пристани уволилась и искала, чем бы заняться. Он позвал, она пошла.

Через пару дней Дула с удивлением увидел, что мальчики ходят чистые и опрятные, девочки причесанные и аккуратные, с красиво заплетенными косами. О крике и плаче все уже позабыли — маленькие заливисто стали петь какие-то детские песенки. Дом засиял как отлизанный, еда была невероятно вкусна, расходы стали пустяковыми.

Нашлось время и на работящего папашу. Его вещи тоже пошли в стирку, повариха стала выяснять его любимые кушанья. Мастерская у него при доме, отапливаемый сарай на задах. Если он заработается, приходят старшие сыновья и со всей строгостью говорят ему: тетя Таня обедать зовет! Все это длилось месяца два. Отношения Дула и Таньки делались все ближе и ближе. Стали поговаривать о совместном походе в баню после намыва деток.

Старший сын Дула — Сосипатр, которого все для краткости зовут Сося, всегда был старшим среди молоди. Два брата помладше, Петр и Агафон везде ходят за ним хвостом и поют с его голоса, своего мнения не имеют. Остальные — звук пустой.

Тетя Таня Сосе понравилась, и он отнюдь не был против, чтобы отец женился на ласковой тетке, при которой дома стало хорошо, но тут между семьями пробежала черная кошка.

Танька решила познакомить пацанят со своим Максимом. Вначале всем все нравилось: было их девять, стало десять, какая разница? Мальчишки пошли вместе гулять, и вот тут-то Сося и понял весь ужас нового положения. Макс имел собственное мнение! Он лез обсуждать команды самого Соси! А не дай бог они будут жить вместе, и Петька с Агафоном заимеют собственное мнение! Главарем станет неизвестно кто!

Сося полез на одногодка в драку. Наследник богатырки оказался сильнее. Сося подговорил братьев, и они накинулись втроем. Максик раскидал Петьку и Агафона как щенят, и изрядно намял холку Сосипатру. А потом все бросились ябедничать родителям.

Мир в семье закончился, толком и не начавшись. Дула опять стал ходить чернее ночи. Танюха своего ребенка обижать не стала — его втроем пытаются бить, что ж ему и защищаться совсем нельзя что ли, а мастер видел в сыновьях продолжателей своего дела. Коса нашла на камень.

Дальше все решала Танька. Она на свое место нашла толстую тетку по имени Фекла, лишившуюся детей, мужа и дома при большом пожаре. Фекла была немного похуже Тани: менее симпатичная на рожу, потолще, постарше, но также любящая деток, и такая же работящая. И дело опять наладилось.

Недавно встретила Феклу на рынке. Вместо черного плата на голове был яркий веселый платочек. В этот раз ненужные Максики не мешаются. Пацанята все воюют между собой до сих пор. Сося больше драться не лезет. Он с братьями теперь за Максимкой бегает и дразнится.

— Называет жирным бараном! — вспомнил я.

— Во-во. А Танька устроилась вышибалой на постоялый двор. И слава богу, что все так закончилось.

— Почему? — спросил я, — может была бы счастлива, если бы ребята столковались. Мужик работящий, зажиточный, самой о добыче денег голову ломать не надо…

— И девять деток в придачу! Такой пахоты ни на одной работе не сыщешь, как с ними! И день и ночь при деле будешь. То они болеют, то у них зубки режутся. Если не понос, так золотуха. И самой маленькой полтора года всего. А умрет вдруг Дула, Танька уже их не бросит, не такой она человек. Будет всю эту толпу нянчить и еще бегать на них деньги зарабатывать. Свои-то были бы страшной обузой, а тут еще и чужие! Не, оборотень в этом деле верней!

От неожиданности я аж встал. Наливаясь черной злобой, прошипел:

— Емелька наболтал?

— Сама вижу.

— Не каждый волхв это видит!

— А ведьма — каждая.

— Ведьмы в проститутки не идут!

— Я пошла. Не хочу порчу наводить, сглаживать, след вынимать, приворотные и отравляющие зелья заваривать, на метле летать и Сатане жертвы подносить, каких-то девственниц отлавливать. Я лучше ноги пошире раздвину, и честно свои гроши заработаю.

— Вы же можете на себе любого мужика женить!

— Мне, чтобы кого-то на себе женить, всей душой к этому человеку потянуться надо, довериться ему. Мужчин через меня проходит много, а разговоров между нами не завязывается — не о чем. Подь сюды, ложись скорее, молчи дура, — вот и все мои беседы. Может хоть теперь, с легендой о Кракове, повезет.

Полежу, как обычно молча под твоим богатырем, а вот потом, с каким-нибудь интересным мужчинкой, и развернусь во всей красе. Пошла отсюда! — неожиданно рявкнула Оксана куда-то в темноту.

Что-то порскнуло по ближайшим кустам.

— Кто там? — насторожился я.

— Подруга ваша, Василиса.

Луна спряталась за тучами, и темнота стояла, хоть глаз коли. Сколько я не всматривался в эту непроглядную темень, ничего не видел. Да и Оксана, минут двадцать назад, когда я к ней потихоньку подошел сзади, выйдя из бандитского гнезда, при этой видимости меня не опознала. Как же она увидела сейчас, да еще и узнала? А шуршало и хрустело не в двух шагах, а немножко поодаль. Тихонько спросил.

— Не шепчи, ведьма уже где-то далеко. Я вижу в темноте чуть-чуть лучше обычного человека, а ты?

— Я гораздо, у меня ночное зрение усилено. Но сейчас только услышал.

— Сейчас темно и для меня, и даже для тебя. Но мы, ведьмы, чуем друг друга на расстоянии, как собаки, и поэтому всегда знаем, кто к нам близко подсунулся. Так же отличаем и оборотней, в каком бы виде они не были.

А вот тебя я не чую, да и на вид ты для меня обычный человек. Вглядываться в тебя нужно, чтобы понять, что ты из белых волхвов. Способности, видать, слишком слабенькие.

Богуслава и Павлина хорошо вижу, они помощней, но тоже жидковаты. Захарий, вот это величина! От его блеска аж глаза режет.

— И как же ты стала ведьмой? — мать-то у тебя вроде женщина обычная.

— Тварь редкая, но из простых баб. А бабушка Пелагея была из старших ведьм. Такие, когда умирают, силу свою — свой дар, должны младшей родственнице передать. Вот бабушка, как почуяла свою кончину скорую, и позвала нас с матерью. Если дар не передать, в страшных муках умирать будешь, должна ты преемницу после себя оставить.