Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Кивнул. Сила русского духа видна была в полную мощь. Не все же ее в боях показывать. Мы не только воюем и строим — мы еще и любим. И как любим! Если в 20 веке говорили иностранцы: никто так не может воевать, как эти странные русские, мы еще можем крикнуть отсюда, из 11 столетия: и любить!

Никакая нация мира: ни романтичный француз, ни эмоциональный итальянец, ни расчетливый немец через двадцать пять лет совместной жизни на это не способны. А у нас это прослеживается через века. Вот аукнулось здесь, а отозвался из 19 века Гоголь своими «Старосветскими помещиками». Такие чувства не придумаешь, это вам не дешевенький женский любовный роман. Их надо увидеть своими глазами.

Вот и мы с женой тоже прожили двадцать восемь лет вместе. И детей так же двое. И в душе покой. А что осталось? Уважение и привычка. Что ж, не всем дана такая русская силища. В любом деле есть богатыри, а есть рядовые воины. Даже из очень смелой мыши медведя не сделаешь.

Зашла боярыня, мельком глянула на рассыпанные по столу украшения:

— Взял?

Боярин кивнул.

Никогда в жизни не испытывал зависти: ни в деньгах, ни в квартирах, машинах, успехах. А тут испил это чувство полной чашей! И глянув, как они дружно сгребают в ларец вершины чужого таланта, понял: эх обошла судьба, эх обделила…

— Михаил, а ты золото-то дал?

— Да не берет!

— Это серебро. А золотишко — это так, для забавы. Тоже подарок.

Споров уже не было. Принесли изрядный мешочек веселья для попаданца. Позвали и усадили дружинника караулить творчество Соломона и металл, за который гибнут люди. Судя по его решительному лицу, у него у живого отнять это было невозможно. Понимал, что о дряни так заботиться не будут.

Хозяйка спросила:

— Может еще по рюмочке выпьем?

Мы кивнули. За вторым ужином, наверняка полезным для похудания и тоже очень обильным, откусывая от очередного расстегая, поинтересовался:

— А как в Новгороде меняют серебро на золото?

— Как и везде — один к двенадцати.

А в будущем — один к пятидесяти. Ох и переоценили у нас этот драгметалл, ох и переоценили… Просидели допоздна. Переться куда-то ночью было неохота. Игорь и Люба знают, куда я ушел, а жены у меня в этом времени нету, отчитываться не перед кем. Завалился почивать у гостеприимных хозяев. Те были только рады.

В уютной боярской постельке в голову лезли странные мысли. В теперешней Руси добычи серебра не было вообще. Самородками под ногами, как золото, оно не валяется. Из истории знал, что получить серебро нелегко — надо добыть руду, а уж из нее выплавить благородный металл. А золота на нашей земле и без Урала хватало — мой ситом сколько влезет, хапай валяющиеся слитки, кому не лень. Вспомнилось, как еще в брежневскую пору в какой-то советской газетенке прочел о том, что золотишка, если не лениться, можно намыть и в подмосковной речушке. И ездили люди, и мыли. А в средневековой Европе не водилось золото. Так и давай, грабь Русь-матушку! Сделай серебро дороже золота и греби у русских бестолковцев чего хошь! Не тут-то было. Почему-то при сегодняшнем курсе Русь качает из стран с каменными замками в свои деревянные терема все, что ей захочется. Так где же сегодняшний мировой центр финансовой империи? Во второстепенных на данный момент западных странах, или, что гораздо верней, в Киеве, или во Владимиро-Суздальском княжестве? Вероятнее всего, чтобы любопытные враги с большими мешками близко не подсунулись, этот центр уходит время от времени вместе с градом Китежем под воду. В общем, что в 11, что в 21 веке — опять сомнения, опять догадки…

С утра позавтракал, заскочил к Игорю, сгрузил драгоценные украшения и лишние деньги. Дружинники Михаила проводили прямо до калитки. Потом съездил к Фролу. Торговлишка шла пока не очень. Народ расхватывать доски не спешил. Велел немножко опустить цены, но понимал — не это главное. Реклама нужна. И, пожалуй, я попытаюсь помочь делу. Прикупил кошель, набил его серебром и поехал искать старшину.

Сысой сидел уже на месте. Принял меня с удовольствием.

— Здравствуй! Это ты досками там торгуешь?

— Компаньон. Торгует и возит он, а деньги делим.

— Ходят слухи, что лучшие доски на Софийской стороне, а ваши — это так, хлам, дрова.

Вот она, антиреклама в действии. Чужой земли не надо нам ни пяди, но и своей вершка не отдадим! Ответ должен быть быстрым и адекватным.

— Знаешь, кто поставил обе лесопилки?

— Кто?

— Я. Все построено мной: и дамбы, и сами лесопилки, и дома для семей пильщиков, и навесы для досок. К зиме, кстати, надо будет из них сделать сараи. А денег на первую лесопилку дал старшина Акинфий. Слышал о нем?

— Ругались не раз. Знаю его, как облупленного. Такие там порядки ввел, что несколько человек уже перебежали к нам. И рассказывают о нем страшное! Я на этом месте уже три года сижу, ни один человек еще с нашей стороны не ушел.

— И у меня складывается такое же мнение. Договаривались, что торговать будет пильщик, кстати, мой человек. Акинфий, без согласования со мной, построил лабаз, посадил своих людей. И денег, пока, ни я, ни пильщик не видим.

— Вот подлец, обокрасть вас хочет!

— Все может быть. А теперь распускает о нас грязные слухи, пытается переманить покупателя. Только все это вранье. Не могут две лесопилки, поставленные одними и теми же мастерами на одной и той же речке, давать разного качества товар.

— Негодяй, — завершил мою страстную речь старшина.

— А нам теперь нужна помощь Торговой стороны.

С этими словами я положил кошель с серебром на стол и пододвинул к Сысою. Он взял лучшего друга бережно, оценил вес, одобрил и уверенно сказал.

— Завозите побольше досок. Вам очень скоро помогут.

И мы разошлись, каждый по своим делам. Я нанял телегу, накидал в нее немного разных досок для дилижанса многодетным, и поехал через мост к мастерам. Пока неторопливо двигались над рекой, вспомнилось, как в ранней юности бегал к соседу — дяде Илье. Мне он тогда казался очень старым. Вдобавок, был кучу раз парализован, рука и нога двигались очень плохо, поэтому бороздил по дому на инвалидной коляске. Как-то раз спросил его, почему задние колеса здоровенные, а передние маленькие. Сосед объяснил, что при такой конструкции, требуется меньше места для поворота. Вот и сейчас, наверняка, это будет неплохо для кареты, которую хочу сделать: она длинная, а улицы узкие. Будет застревать на каждом повороте.

Плотники отнеслись к идее меньших колес, как к явно ложной и были готовы на эту тему спорить хоть до утра. Я их пресек очень простым методом заказчика: сказал, что просто уйду к другим, благо желающих было не перечесть. После чего они вели себя как лошади: стояли молча, и фыркали в сомнительных местах.