Василий Сахаров - Вольный Дон [publisher: МедиаКнига]

– Перезаряжаем!

Имеется надежда на то, что удастся сделать еще один залп, так как нас поддерживают с палисада и враг в некотором замешательстве. Руки сноровисто делают привычную работу, прочищают от гари и тлеющих искр ствол, присыпают порох из натруски, вставляют патрон и забивают пыж. Заканчиваю первым, ждать общего залпа не стоит и, положив ружье на крупное бревно, в немного очистившемся от порохового дыма пространстве, я высматриваю следующую жертву. Она находится быстро, пожилой всадник, который прямо с седла, одну за другой, быстро и сноровисто посылает стрелы в сторону баррикады.

Перезарядка. Я снова готов к стрельбе.

– Бах-х!

Второй выстрел. Опять крепкая отдача и появившийся в нескольких метрах перед баррикадой конный лучник валится наземь. Больше выстрелить из ружья не довелось, ногайцы спешились и под прикрытием стрелков пошли вперед. Положение тяжелое. Однако еще на какое-то время мы сдержали врага выстрелами из пистолей. И прежде чем дошло до сабель и кинжалов, свое дело сделали убившие и поранившие не менее двух десятка врагов рванувшие в гуще кочевников бомбы.

– Держаться!

Откуда-то доносится голос Кумшацкого и, схватив верную шашку, я выскакиваю на баррикаду, где уже появились спешенные кочевники.

Ширх-х! И клинок чертит косую линию на лице одного.

Отбиваю удар кривой сабли и достаю кисть другого противника. Снова начинаю проваливаться в кровавый омут рукопашного боя, впадаю в состояние какого-то яростного исступления и дурной радости. Все делается простым и понятным, в теле необычайная легкость, а шашка, словно тростинка, вжик-вжик, летает туда-сюда, и успевает везде.

– Назад! Отход!

Еще не понимая, кто со мной говорит и тянет за полу легкого кафтана, я спрыгиваю назад и, обернувшись, вижу перед собой окровавленного Сергея Рубцова, который тряпицей зажимает сильный порез на левой щеке.

– Какой отход!? Держаться!

Мой голос звучит бешено, заместитель немного подается назад и отвечает:

– Закубанцы под прикрытием лучников арканами кусок палисада зацепили и лошадьми его наземь повалили. Теперь они к атаманской избе пробиваются, а там женщины и дети. Командарм приказал стягиваться к майдану!

– Понял! Отходим!

Ватажники хватают оружие и огненный припас, и по небольшой улочке бегут в центр городка. Здесь на небольшом майдане уже кипит сеча, такое кровавое и ожесточенное месиво, какого лично мне видеть давно не доводилось. Казаки дерутся отчаянно и не отступают, и дело здесь совсем не в том, чтобы шкуру спасти и жизнь продлить, а в том, чтобы своих близких прикрыть. Однако узкоглазых налетчиков во много раз больше, и среди них особо выделяется огромный молодой детина за два метра ростом и широченными плечами. Одет он в роскошный бухарский халат на голое тело, и орудует большой саблей, которую мне пришлось бы держать двумя руками, наверное, перековка двуручного кончара. И зацепившись за него взглядом, я понимаю, что необходимо, хотя бы на краткий миг, сдержать наседающих ногайцев и дать казакам время на занятие оборонительных позиций в хатах вокруг майдана.

– А-а-а-а!

Вновь я вгоняю себя в состояние ярости и кидаюсь в самую гущу боя, туда, где закубанский богатырь валит казаков наземь как траву. Рывок вперед! Удары влево и вправо без всякого разбора. Глаза смотрят только на цель, а натренированное боевиками полковника Лоскута тело само знает, что и как ему делать. Только вперед и вперед! Не трусить, не оглядываться и не сомневаться!

Вокруг звон стали, крики боли и мешанина тел, которые сплелись в смертельной борьбе, но мне все равно. Есть один враг, которого я хочу достать, а все остальные это только досадные помехи. Удары шашки смертельны, и вскоре, прорубив проход, мне удается прорваться вплотную к ногайскому богатырю. Он, что характерно, замечает меня, останавливается, смотрит в мои глаза, вздымает свою огромную саблю над бритой головой и что-то говорит. Речь батыра мне непонятна, но я вижу, как послушные воле этого гиганта, по сравнению с ним, кажущиеся хлипкими недокормышами-рахитами ногайцы, откатываются за его спину.

Ясно, что противник желает честного боя один на один. Меня это устраивает, поскольку поединок оттянет время и, обернувшись назад, я обращаюсь к казакам за моей спиной:

– Всем по хатам! Занимайте оборону!

Пока говорю, натыкаюсь на пронзительный острый взгляд Кумшацкого, который, так же как и все вокруг ранен. Он держится за побитый окровавленный бок и спрашивает:

– Никифор, ты понимаешь, на что идешь?

– Понимаю, дядька Максим. – Больше мне с командармом говорить не о чем, и повернувшись к ногайцу, кулаком левой руки я ударяю себя в грудь и называю ему свое истинное имя: – Лют!

Переросток понимает меня и тоже, ударив себя в грудную клетку, представляется:

– Булат!

Ловко крутанув в руках шашку, я сделал шаг вперед. Он тоже. Его сабля весит килограмм семь-восемь, парировать удары не получится, так что единственная моя надежда на успех – это быстрота. Бросаю взгляд на руки ногайца и вижу, как его пальцы побелели от напряжения. Наверняка, мой противник не из простых воинов и, может быть, он догадывается, что я не его очередная жертва, а потому и нервничает. Вполне возможно. Однако лишние думы сейчас лишь помеха, глаза в глаза с врагом и плевать на все, что вокруг происходит. Начали!

Я имитировал прыжок вперед и, как ожидалось, богатырь повелся. Он взмахнул своей косой смерти на уровне груди и, поняв, что его обманули, бросился на меня. Так и надо, я резко рванулся в сторону, а потом в другую. Взмахнул шашкой, вроде как метил в лицо Булата, но резко изменил угол удара, благо, сделать это легко, и зацепил его бедро. Остроту своего клинка я знаю, так что рана у него в любом случае глубокая, и задета кровеносная артерия.

Богатырь взревел от ярости и, припадая на раненую ногу, из которой хлестала кровь, снова рванулся на меня. Быстрый взмах саблей и перекатом по утоптанной земле майдана я ухожу в сторону. Снова на ногах, опять богатырский замах врага, и опять перекат. Смертельная игра в кошки-мышки, в которой я более слабая сторона до тех пор, пока мне это нужно. Удар. Отскок. Блеск стали, и полоса металла проходит в сантиметре над головой.

Наконец, изображая усталость, на краткий миг я остановился. Казаков вокруг уже нет, они в хатах, а ногайцы верещат как стадо диких обезьян и подпрыгивают на месте. Булат уверен, что теперь-то он точно меня достанет, но я оттянул время и теперь могу закончить этот поединок. Нырок под саблю, короткий шажок на противника и, справа налево, клинок шашки вскрывает халат и грудную клетку степного батыра. После этого быстрый прыжок влево и еще одна секундная остановка.