Василий Сахаров - Вольный Дон [publisher: МедиаКнига]

– Уходим! Следить за повозками! Рубцов, за мастеров головой отвечаешь! Лучко, твой десяток замыкающий, смотри, чтоб никто не отстал! Карташ, отпусти кралю! Местных баб, с собой не берем, я сразу предупреждал, а своих здесь не обнаружено! Вперед! Не зевать, а то сгорим тут все к чертям собачьим! Живее!

Бодрые голоса дублировавших мои приказы сотников и десятников всколыхнули нашу грузовую колонну, которая растянулась метров на триста по улице, и пятьдесят семь повозок устремились к Северо-Западным воротам. Двадцатиминутный марш по опустевшему городу и во главе своего отряда я первым выхожу в чистое поле и, остановившись за оплывшим и заросшим бурьяном рвом, наблюдаю за движением ватаги.

Повозки у нас ладные, самые лучшие отбирали. Тюки лежат один к одному, плотненько, и пленные мастера, коих гнали в центре, скованы кандалами, которые как побочный продукт производились на оружейном заводе. Порядок такой, что глаз радуется. Мои казаки идут походным порядком, настороженно оглядывают окрестности и готовы отразить нападение любого врага, который покусится на их добычу. Все правильно, хорошо и логично, за исключением одного момента. Юрко Карташ, молодой чубатый казачина, тянет за собой красивую темноглазую девку, и на мой приказ бросить ее в городе, видимо, попросту забил болт.

– Юрко! – Окликнул я парня. – Сюда иди!

Казак подходит, и девка, которая свободна и не повязана, плетется за ним следом. Смотрю на Карташа, а он, с вызовом, на меня, и в итоге, в схватке, кто кого переглядит, побеждаю я. Опустив взгляд и понурившись, Юрко говорит:

– Не могу ее бросить, атаман. Понравилась она мне, прикипел.

– Ты понимаешь, что нарушил не только мой приказ, но и на весь отрядный уклад плюнул?

– Ничего я не плюнул!

– Не огрызайся. Было оговорено, что с собой чужих женщин не брать. Были бы свои полонянки, другое дело, доставили бы их домой, а ты обычную гаремную суку пригрел, которая неизвестно через сколько рук прошла.

Таких злых слов парень не стерпел, сжался как пружина и бросился на меня, но налетел челюстью на хук с правой и упал наземь. Рядом со мной незамедлительно появляются Рубцов и Борисов, и Сергей спрашивает:

– Что с ним делать будем?

– Сейчас посмотрим. Переводи мои слова этой восточной Джульетте.

– Кому?

– Не важно, Просто переводи.

– Понял.

Посмотрев на девушку, я спросил ее:

– Кто ты и кому принадлежишь?

– Зухра, – ответила она, – туркменка. Меня в прошлом году отец персам продал. Стала наложницей купца Рахима из Мешхеда, а потом меня начальник оружейной фабрики для своего гарема купил.

– Зачем с ним пошла? – я кивнул на бессознательное тело Карташа.

– Он мне понравился, а в городе оставаться нельзя, я с другим мужчиной была, и хозяин меня теперь насмерть забьет.

– С нами тоже нельзя.

– Но Юри сказал…

– Ты его не так поняла.

– Но ведь вы можете вывезти меня отсюда? – Девушка упала в придорожную пыль и в мольбе протянула ко мне свои ладони. – Спасите!

Отстранившись от гладких смуглых рук, которые хотели ухватиться за мой сапог, я обратился к своим сотникам:

– Что скажете?

Первым высказался Борисов:

– Баба на борту – это всегда раздор среди казаков, склоки и ревность Карташа, который считает ее своей. Были бы мы рядом с нашей землей, проблемы не возникло бы, пару дней люди смогли бы перетерпеть. Но пятнадцать-двадцать суток в море, притом, что суда будут забиты под завязку, мало кто выдержит. Наложница она наложница и есть, не княгиня, и не дворянка, за которую можно выкуп получить. Так что мое мнение такое, бросить ее здесь, а Карташа оттащить в Гераз и перед погрузкой так выпороть, чтобы до самой Астрахани на ноги встать не мог.

– А ты что скажешь? – обратился я к Рубцову. – Он ведь из твоей сотни?

– Бабу, конечно, надо бы здесь оставить, но тогда казака потеряем, а это дело серьезное. Поэтому думаю, что такой вопрос лучше как-то иначе решить. Может быть, раз такое дело и девка ему полюбилась, пусть ее своей женой объявит? Тогда проще будет, на чужую жинку никто не позарится, и я за этой парочкой присмотрю.

– То есть, возьмешь их под свою ответственность?

– Возьму.

Тем временем, пока мы решали судьбу Карташа, он очнулся, встал с земли, и я спросил его:

– Женой свою подругу объявишь?

– Да!

Парень не колебался, и я согласно кивнул:

– Ты сам свою судьбу выбрал, но учти, назад дороги не будет. Долю твою за невыполнение приказа и ватажного уговора отдаю в общий котел, и ты со мной больше в поход не пойдешь.

– Я все понял, атаман, и решение твое принимаю.

– Свободен. Забирай свою бабу, становись в строй и скажи спасибо, что легко отделался.

– Благодарю!

Карташ схватил Зухру за руку и, на ходу, что-то объясняя ей, пристроился к последней повозке. Сотники пошли следом, а я остался на месте. Хотелось посмотреть на добычу Бурсаченко и Нечоса, да и по деньгам все вопросы следовало сейчас решить, пока горячка от удачного набега не схлынула. Как сказал один киношный персонаж: «Куй железо, не отходя от кассы», и он был прав.

Компаньоны не замедлили, и появились через пару минут, сразу, как только замыкающий десяток Лучко прошел. И оттого, что я увидел, мне захотелось засмеяться и, одновременно с этим, высказать в адрес атаманов много нехороших слов. Но я, конечно же, сдержался, смотрел на прохождение двух отрядов совершенно спокойно и делал для себя выводы на будущее.

Мои казаки знали, за какой добычей идут, приказы воспринимали как истину в крайней инстанции, и к грабежу подошли системно. Другое дело наши компаньоны, превосходные воины и в бою за город показали себя на «отлично», но вот после распустились, и атаманам стоило немалого труда заставить своих воинов покинуть охваченный пожаром город. В итоге порядок сохранили немногие. В основном приближенные к командованию десятки из бывалых и многое повидавших казаков. А молодежь в последний момент хватала под руку все что попадется и грузила это на возы, тачки и телеги.

И что же мы видим на примере одного передвижного средства? Повозка, которую тянут два заморенных вола, набита всякой всячиной. Шелка и одежда, посуда и ковры, дешевые паласы и несколько единиц простого холодного оружия, мешок сахара и амфора с маслом, сухофрукты, инструменты и еще не понятно что. Конечно, все вперемешку. А казаки, вместо того чтобы заниматься охраной, тянут на себе чувалы с награбленным добром, и им глубоко наплевать, что где-то неподалеку ошивается конница дейлемитов. На какое-то время они превратились в банду анархо-синдикалистов образца пока еще не наступившего тысяча девятьсот восемнадцатого года из «реальности Богданова», только черного знамени над головой не хватает и революционных матросов с пулеметными лентами на груди, а так идентичность полная. Анархия в самом диком ее проявлении захватила власть в свои руки, и большая часть наших сил выведена из строя разложением и вседозволенностью, которые отступят только, когда мы выйдем в море.