Василий Сахаров - Вольный Дон [publisher: МедиаКнига]

– А дядька Петр знает, что за поселение я прикрываю?

– Нет, но может догадываться. Он человек тоже не простой, а с понятием.

– Ладно, переходим непосредственно к строительству. Я заранее говорил, что хочу каменную крепость поставить. Поэтому мне нужны рабочие, каменщики и материалы. Вы готовы помочь??

– Да, сто пятьдесят рабочих в Богатом Ключе уже ждут твоей команды, а строительные материалы Зерщиков взялся обеспечить.

– С чего бы это Илья Григорьевич решил с вами дружить?

Лоскут расплылся в довольной улыбке и ответил:

– Не с нами, а с тобой и Кондратом. При условии, что за все предоставленные услуги ты с ним сразу расплатишься.

– Ага, обдерет он меня как липку, и останусь я после строительства без штанов. И вообще, интересно получается, крепость строится в ваших интересах, а расплачиваться придется мне. Непорядок.

После этих моих слов, сказанных чтобы подначить химородников, начальник Донской Тайной Канцелярии неожиданно напрягся. Все его добродушие моментально испарилось и, ударив кулаком по столу, он сердито сказал:

– Значит, ты считаешь, что будущее Дона только наша забота!? Да мне, если хочешь знать, уже ничего не надо, я устал и хочу покоя. Но я думаю о будущем и о том, что подобные нам люди будут нужны Войску. Не хочешь тратиться!? Не надо. Не желаешь строить крепость? Другого человека найдем, кто на себя охрану рубежей и молодых химородников возьмет.

Подобного срыва от Лоскута я не ожидал, но повел себя совершенно спокойно, и спросил его:

– Ты чего, дед Троян? Успокойся, все хорошо. А если ты шуток не понимаешь, я не виноват.

– Устал, – полковник откинулся в кресле. – Слишком много всего навалилось, а отдохнуть некогда.

– Тогда поехали со мной в степь, – предложил я. – Развеешься.

– А на кого все дела оставить?

– На Урмана, – кивок на Чермного.

– Подумаю над этим.

– Нечего тут думать. Надо тебе отдохнуть.

– Лют прав.

Чермный меня поддержал, и Лоскут был вынужден уступить:

– Хорошо, еду с тобой. Когда выезжаем?

– Через пять дней. Как только мои односумы в Черкасск вернутся. Но только учти, Троян, слово сказано, и оно услышано. Так что если на дела ссылаться станешь, несмотря на твой возраст, чин и положение, мы тебя насильно в степь увезем. Ты нам нужен, и допустить, чтобы начальник Тайной Канцелярии на рабочем месте помер, мы никак не можем. Урман, поддержи.

– Верно, так и сделаем, – вторил мне боевик, которому вскоре предстояло стать исполняющим обязанности начальника Донской Тайной Канцелярии. – Тем более надо наш молодняк посмотреть.

– Все. Уговорили. Еду.

Лоскут поднял вверх раскрытые ладони, и я продолжил разговор:

– И все же, Троян, вернемся к деньгам. Говорят, что ты знаешь, где клад Степана Тимофеевича Разина находится. Так может быть, пора его на благо общества использовать?

– А-а-а, вот ты к чему клонишь, – протянул старик, после чего задумался, видимо, разум его окунулся в воспоминания, но он быстро вернулся к нам и произнес: – Нет никакого клада, и не было никогда.

– А чего тогда про него так много слухов гуляет?

– Люди хотят верить в то, чего нет, и этого им запретить нельзя. Разин, действительно, в Персии много добра взял. Но все это было потрачено на казаков, на поволжских жителей, на подкуп заволжских татар и калмыков, а так же некоторых донских старшин. Вот и не осталось ничего.

– Но ведь говорят, что брат Степана, когда его в застенках пытали, хотел про клад рассказать, а атаман ему этого сделать не дал.

– Говорят? Хм! О чем его допрашивали неизвестно, а вот про клад информация просочилась. Странно это, не правда ли?

– Да, странно, конечно, и жаль, что клада нет, а я уже губу раскатал. Значит, придется мне своими силами обходиться?

– Само собой, своими. От нас только поддержка во всех делах и начинаниях, а финансовые затраты на тебе, – Лоскут поймал мой взгляд, и спросил: – К денежному вопросу больше не возвращаемся?

– Нет.

– Вот и ладно.

Химородники встали и перед тем как покинуть меня, на прощанье, еще раз, словно сговорившись с моими односумами, напомнили, чтобы я был осторожен, мол, не все инквизиторы отловлены.

Время за полдень, и отдых испорчен окончательно. В сон уже не клонило и, переодевшись в повседневную одежду, чистый комплект которой всегда находился в сундуке, я прицепил на портупею шашку с кинжалом, и отправился бродить по улицам Черкасска.

Я вышел на улицу, с нее поднялся на майдан и огляделся. Слева и позади меня дома самых знатных местных казаков. Справа войсковая изба, Тайная Канцелярия (старая войсковая изба) и здания управленческих приказов, которые до сих пор достраиваются. Смотрю прямо, покрытый булыжником большой майдан, а за ним каменный собор, из которого толпами валит празднично одетый и шумный народ, по виду не казаки, а крестьяне, хотя все мужчины, как и положено свободным людям, при оружии.

Эх, хорошо! Столица на глазах превращается из укрепленного казацкого поселения-острога в полноценный город восемнадцатого века. Как говорится, живи и радуйся. Благодать. Еще раз, окинув пространство вокруг, решил зайти к отцу, может быть, уделит сыну пару минут и скажет, кто будет на вечер праздничный стол накрывать.

И вот иду я по майдану через толпу веселых людей, никого не трогаю, думаю только о хорошем, и чувствую, как за плечо меня грубо хватает сильная рука. Первая моя реакция понятна, рывком сбросил лапищу и отскочил в сторону. Поворачиваюсь и вижу перед собой двух насупленных мужиков с саблями за широкими поясами, которые недобро смотрят на меня. И один из них, как я его сразу обозначил, «левый», громко и на показ выкрикнул:

– Ты чего, басурманин или, может быть, жид пархатый?

Явно, назревает конфликт. По какой причине непонятно, и можно было бы подраться, но настроения нет, и самым миролюбивым тоном, я спрашиваю у мужиков:

– С чего ты решил, что я басурманин?

– А чего не крестишься, когда рядом со святым храмом находишься?

Усмехнувшись, я сказал:

– Вы мужики сейчас на Дону. Веру православную здесь привечают, не чужая она нам. Но она не одна, и здесь каждый может верить в то, что пожелает и как пожелает, лишь бы не в Сатану. Поэтому я сделаю поправку, что вы не казаки, и скажу вас следующее. Идите с миром, не доставайте неизвестного вам человека и будет вам счастье. Отпускаю вас.

– Да, ты кто таков, ублюдский сын, что нам одолжение делаешь!? Я тебя, сучонок, сейчас в кровавое месиво превращу!

«Левый», видимо, самый храбрый, прокричал это и, засучив рукава цветастой рубахи, выступил вперед. Вокруг нас образовался небольшой круг. Праздничные крестьяне, мужики и женщины вперемешку, застыли на месте, и молодой девичий голос подбодрил мужика словами: