Василий Сахаров - Вольный Дон [publisher: МедиаКнига]

– Неужели никто не уцелел? – спросил десятника Семен Кольцо.

– Слух был, что несколько детей ногайцы поперек седла кинули и с собой увезли. Но если бы за них хотели получить выкуп, давно бы с кем-то из родни связались, а такого не было. Значит, нечего себя пустыми надеждами тешить. Если и уцелел кто, таких детей в турецкую или персидскую неволю продали.

Кто-то из ватажников хотел задать еще вопрос, но я увидел, что в глазах старого воина сплошная тоска, взмахнул ладонью и приказал:

– Заканчиваем разговоры! Всем отдыхать! Завтра в бой!

Казаки расходились по расчищенным от снега делянкам, на которые был накидан бурьян, поверх него стелили толстый войлок, накрывались дополнительными попонами и ложились спать. Следующий день должен был принести ватаге схватку с исконными врагами и всем нам требовался хороший спокойный сон.

Однако так сложилось, что ближе к утру задул сильный северный ветер, который принес с собой снежную метель. В связи с этим пришлось полдня просидеть в балке, и только когда ветер немного стих, ватага продолжила движение, которое затруднялось большими сугробами. Так что к следующему вечеру мы только перешли Средний Эльбузд и сам Эльбузд. До Куго-Еи не дошли несколько километров и снова остановились на ночлег.

Еще одна ночь прошла в экстремальных полевых условия. Правда, весело, так как вечером к нам присоединился Петр Булавин и с ним четыре десятка его кубанских казаков. Нам было о чем поговорить и что обсудить, и в целом, против уничтожения ногайского рода Тукай дядя не возражал. И даже более того, сам хотел в этом мероприятии поучаствовать, а как долю в добыче (без этого никак), желал забрать всех уцелевших после налета степняков, которых он собирался отправить своему начальнику паше Хасану. А чего ему? Степь большая, одним кочевьем больше, одним меньше, если специально не искать, то и не найдешь. Тем более осколок орды изменника Чар-Аслана, который на всей турецкой территории объявлен вне закона.

И вот наступил третий день нашего боевого выхода в степь. Сегодняшний день. Погода нам благоприятствовала, на небе ни облачка, ветра практически нет, а температура воздуха, словно на заказ, примерно минус десять градусов по Цельсию. Казаки, что донские, что кубанские, весело пересмеиваясь и перешучиваясь, быстро позавтракали, заседлали лошадей и широкой облавной цепью, несколькими группами, рванулись к недалекой Куго-Еи.

Через час, пройдя по холмистой степи, наш сборный отряд перебрался на левый берег реки. Где-то рядом должно было находиться ногайское кочевье, поэтому, то и дело кто-то из казаков поднимался на окрестные курганы, осматривал окрестности и спустя еще час кочевники были обнаружены.

– Есть! Нашел! – К дядьке Петру подскакал один из его казаков и, взмахнув нагайкой, указал на курган невдалеке. – Батька-атаман, там они! Только что с места снялись и вдоль реки к истоку идут!

Мы засвистели, стягивая казаков в единый ударный кулак, и как только все группы сошлись вместе, шагом двинулись на кочевников, которые показались из-за кургана. Кибитки, возы, отары овец, несколько косяков лошадей, под присмотром пастухов, и чуть больше сотни идущих в голове всей колонны воинов.

– Гайда, казаки! Руби копченых!

Дядька выхватил саблю, отдал общую команду и темным смертоносным клубком, взбодрив лошадей нагайками, мы покатились по белому чистому снегу на врага. Ногайцы на мгновение растерялись, видимо, не ожидали нас здесь увидеть, и остановились. Затем большинство из них кинулись нам навстречу, часть повернула к кибиткам, а несколько человек, наверное, самые малодушные, помчались в степь.

– Круши!

Рядом со мной закричал Аверин. И почти сразу мы врубились в ногайцев, которые не выдержали нашего мощного удара и, словно капли воды, при падении с высоты на камень, они разлетелись в разные стороны. После такого поворота в схватке нам оставалось только гнаться за противником и сечь клинками прижавшиеся к лошадям полусогнутые спины в халатах. Догоняешь испуганного беглеца, слегка приподнимаешься на стременах и рубишь на выбор, хочешь по затылку, а можешь по хребтине или плечу. И таким образом, прежде чем влетел в зазор между кибитками, я троих на снег уложил. Ну а когда между тягловых волов оказался, вот здесь-то, чуть было, и не пострадал. Будин испугался рогов крупного вола, встал на дыбы и резко шарахнулся в сторону, да так, что я выронил шашку и за малым из седла не вылетел. А как только успокоил жеребца, увидел, что с повозки на меня смотрит щуплый и чумазый парнишка лет пятнадцати. В руках у него лук с наложенной стрелой и трехгранный наконечник смотрит не куда-нибудь, а прямо мне в лицо.

«Хана! – подумал я. – Сейчас меня будут убивать».

Но пока разум паниковал, отлично тренированное тело сделало то, что само посчитало нужным сделать. Словно кошка, я выметнулся из седла и прыгнул прямо на паренька, который все же выстрелил, но его стрела прошла буквально в миллиметре от моей головы и унеслась в степь.

– Ах ты, курва!

Со злостью выкрикнул я, и ударом кулака нокаутировал мальчишку. Он упал на дно широкой повозки, а мне нашлась новая работенка. Рядом со мной здоровый и несколько грузный ногаец с непомерно широкой грудью, принял на рогатину коня Смаги Воейкова. Жеребец упал и своим телом придавил односума. Смага дергался, но сам выбраться не мог и теперь спешенный вражина нацеливал рогатину на его голову. Моя шашка где-то валяется, пистолеты с конем остались, но есть кинжал на ремне и нож в сапоге.

– Ха!

Выдыхаю, прыгаю вперед и с двух метров падаю на широкую спину ногайца. От удара степняк теряет равновесие и валится лицом вниз. А я, не давая ему опомниться, подсовываю правую руку с кинжалом под подбородок врага и с натугой тяну клинок на себя. В снег льется алая кровь, которая моментально пропитывает собой все вокруг. Ногаец в корчах, еще пытается подняться, силен человечище, много в нем жизненных сил. Однако, дернувшись несколько раз, он вскоре затихает.

Вроде бы все. Я встаю и вижу, что кочевье под нашим полным контролем. Ногайские воины, кто не сбежал, все порублены, овцы и косяки лошадей подгоняются ближе, женщины и дети плачут, а волы с повозками и кибитками стоят на месте.

Нормально. Можно начинать сбор добычи. Но как только мы стали собирать хабар, нарисовалась неожиданная проблема. На дальнем кургане появились всадники, сотни три воинов. Кто такие непонятно, и мы снова приготовились к бою. Однако все обошлось. Дядька Петр вместе со своими казаками выехал вперед, о чем-то переговорил с предводителем неизвестного войска и вскоре вернулся назад.

– Кто такие? – вопросительно кивнув в сторону уходящих всадников, спросил я Петра Афанасьевича.