Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

– Понял, Кондрат, все сделаем, – кивнул Банников, перекрестился на висевшую в углу икону, что-то прошептал себе под нос и выбежал за дверь.

Григорий умчался поднимать своих ветеранов, а Кондрат еще долго сидел и над чем-то раздумывал.

– Батя, – окликнул я его тогда.

– Чего, Никиша? – он посмотрел на меня.

– Вот ты сейчас Григорию сказал, что мы не достигнем того, чего хотим. А чего мы хотим, ведь каждый атаман и полковник за свою правду бьется? Скоропадский с Чечелем за вольную Малороссию и независимого гетмана Мазепу. Это понятно, царь «23 пункта» не выполняет и малороссийские земли все плотней под себя подгребает. Лукьян Хохол и Костя Гордеенко за волю казацкую, чтобы на Сечи все, как и прежде осталось. Поздеев, Зерщиков, Фролов, донские старшины и Кумшацкий думают царя попугать, автономию получить и остаться в составе России. Лоскут, Драный и Павлов Иван хотят до Москвы дойти и всем крепостным людям свободу дать. А как ты видишь дальнейшее наше житье?

Помедлив, отец ответил:

– Непростые у тебя вопросы, сын, и это хорошо, думающим человеком растешь. Ты прав, каждый командир в наших армиях конечную цель видит особо. Но пока наши общие цели совпадали. Было необходимо уничтожить карателей и зубы свои показать. Мы это сделали. Теперь надо от царя отбиться. И мы отобьемся. Что после этого делать? Пока даже не знаю, хотя немало над этим думал. И если по-простому, надо на Москву идти и выкорчевать род Романовых под корень, но боязно.

– Тебе, и боязно? – удивился я.

– Да, сын. Столько лет цари в белокаменной на троне сидели, что народ к этому привык, и может так получиться, мы сами по себе останемся. И тогда всем плохо придется. Представь себе, что взяли мы Москву – это вполне возможно. Но дальше-то что? Оставить там гультяйство, которое будет каждый день нового атамана избирать и боярское добро от рассвета до заката дуванить? Нет уж, такого нам не надо.

– Но ведь в Воронеже, Царицыне и многих городках, что с нами, все нормально.

– Правильно, потому что мы рядом и силой оружия всегда готовы свои законы поддержать. Опять же народ на окраинах российских понимающий и не понаслышке знает, что воля казацкая это не вседозволенность, а в первую очередь обязанность перед обществом. А дальше, в Центральной России, темный лес. И даже посади мы сейчас на трон крестьянского царя, вполне возможно, что он станет таким кровавым палачом, против которого Ероха Окаянный просто шаловливый мальчишка с детскими мечтами о выходе к Балтийскому морю любой ценой.

– И что же делать?

– Делать? – Кондрат, слегка прищурив глаза, посмотрел на меня и сказал: – Необходимо дать Руси нового царя, возможно даже Романова, который больше о людях, чем о завоеваниях будет думать, и собрать всех казаков в единое целое, дабы мы могли не только себя защитить, но и тех, кто с нами заодно. Это для начала, а там видно будет. Однако от Руси отворачиваться не след. Хотя тот же султан османский всегда будет рад нас под свое крыло принять, со всеми нашими свободами и вольностями. Да и Речь Посполитая понимает, как много она потеряла после ухода Малороссии и запорожцев к Москве.

– Трудно нам будет.

– Да уж, нелегко. Но ты ведь мне поможешь?

Посмотрев на отца, который весело улыбался, невольно, я тоже расплылся в улыбке и подтвердил:

– Да, конечно же, помогу.

– Вот и добре, сын. Главное, что я не один. Ты рядом, Игнат Некрасов вскоре вернется, Банников готов любой приказ исполнить, и Филатов с нами заодно, а сколько сотенных командиров и полковников готовы меня поддержать, таких сразу и не сосчитаешь. Вот поэтому я и думаю, что все у нас получится.

Россия. Астрахань. 05.11.1707.

Поздней ночью на Табачный двор, который находился в Белом городе славного города Астрахань, стекались люди. Шли они, как правило, тайком. Пробираясь темными переулками, мало хожеными в ночное время улочками и дворами, испуганно замирая каждый раз, когда по дорогам топали сапоги солдатских патрулей и ночных сторожей. Около полуночи семь человек собрались, где и было заранее оговорено, в небольшом сарае, который притулился в темном углу Табачного двора…

В 1705 году вспыхнула Астрахань, поскольку не могли больше местные стрельцы и солдаты терпеть дерущего с них три шкуры и не оставлявшего никакой возможности прокормить свои семьи городского воеводы Ржевского. Корыстен был этот воевода чрезвычайно. Хлебного жалованья давать им не велел, с бань брал по рублю и по 5 алтын, с погребов по гривне и подымных по 2 деньги с каждой печи. Хочешь заточить топор? Плати 4 алтына. Хочешь сварить пива или браги? Опять плати, с конного стрельца 5 алтын, а с пешего полная гривна. Вдов стрелецких, чьи мужья погибли в Свейском походе, и с тех, деньги требовал, да и слушать не хотел, что нечего им отдать. Бил женщин на правеже и доходило до того, что некоторые семьи родных детей и свои худые домишки продавали, а затем шли по миру. Впрочем, и другие начальники, рангом поменьше, от него не отставали. Особенно выделялся стрелецкий командир Чижевский, который даже повелел у стрельцов ружья отобрать.

Вот тогда и собрались заодно стрелец Московского полка Григорий Артемьев, стрельцы Гачалов, Шелудяк и пушкарь Тысячного полка Гурий Агеев. Сговорились они биться за правду, и ранним утром 30 июля началось восстание.

Заговор астраханских стрельцов увенчался полным успехом. В один день были взяты под белы рученьки и казнены три сотни местных командиров, иностранцев и воевод. Причем индусская и персидская городские торговые общины, которые насчитывали по несколько сот человек, не пострадали вовсе, а били восставшие только офицеров и чиновников из европейцев. А городского воеводу Ржевского после долгих поисков обнаружили в курятнике, приволокли на круг и там, всячески пытая и запихивая ему в рот серебряные рубли, предали мучительной смерти.

Шесть месяцев продержалась астраханская вольница, но на помощь им никто не пришел. Даже донские казаки, на которых и была основная надежа. Наоборот, тогдашний войсковой атаман Максимов отправил на Волгу в помощь посланному для подавления бунта царскому боярину Шереметеву четыре казачьих полка.

Попытались стрельцы вымолить у царя прощения и объяснить, почему они пошли на бунт, но было поздно. В конце января 1706 года воевода Шереметев предпринял штурм города, и восставшие были разбиты. Под следствием оказалось 500 стрельцов и солдат. И вот тогда пришла им расплата, 314 человек были казнены, а еще 45, не выдержав пыток, погибли в городской тюрьме.

За это дело воевода Шереметев получил от царя 2 400 дворов крепостных людишек. А в Астрахань на руководство городом был назначен деятельный Федор Матвеевич Апраксин и, казалось, что все окончательно успокоилось.