Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

И что же получается? Полковник Лоскут, который сам химородник, руководил молодыми воинами с особыми навыками, и считал, что во мне проснулась древняя кровь? Может быть. Однако сам я ничего сверхъестественного в себе не чувствовал. Разумеется, если не принимать во внимание того, что во мне две личности и переброс души старика Богданова в тело мальчишки произошел в результате вмешательства некоей древней сущности, которая спала в талисмане с головой волка и руной Одал.

Как мне на это отреагировать? И так ситуацию раскладывал, и эдак поворачивал, а потом пришел к выводу, что если Лоскут намерен взять меня с собой (пока непонятно куда), и провести испытание, сопротивляться не надо. Зла мне никто чинить не собирается, а лишних знаний не бывает. И даже если все истории про казацких чаклунов и характерников всего лишь сказки и небылицы, я удостоверюсь в этом лично. А то уже полгода в прошлом, а ни одного чуда или экстрасенсорного фокуса не наблюдал. Не то, что в будущем, где «Битва экстрасенсов» каждую неделю идет.

За такими размышлениями меня и застал отец. Он остановился в дверях, посмотрел на бумаги передо мной и спросил:

– Все пишешь?

– Да, батя. Лоскут работу дал.

– Бросай это дело и собирайся в дорогу. С полковником поедешь.

– Куда это?

– Тут недалеко, к Мечетке.

– А зачем?

– Полковник все расскажет.

– Понял. Когда выезжаем?

– Через час будь на выезде из городка. И это… Если не захочешь делать, что Лоскут скажет, поворачивай коня обратно, и полковника не слушай, он тебе зла не сделает. Не посмеет.

Сказав это, войсковой атаман вышел, а я, запомнив его слова, оставил бумаги, и направился домой. Здесь собрался в дорогу, заседлал коня, взял торок с одеждой и припасами, пару пистолетов и саблю. И уложившись в отведенное время, примчался к воротам.

Меня уже поджидали. Сам полковник и три его верных боевика: недавно вернувшийся из России Ерема Гриднев, нелюдимый молчун Тарас Петров и третий, Василь Чермный. Боевики выехали за ворота, а мы с Лоскутом двинулись за ними следом и, отъехав от Черкасска примерно на километр, полковник спросил:

– Ты слышал, о чем мы с твоим отцом говорили?

Лгать смысла не было, скорее всего, Лоскут меня почуял, и я ответил честно:

– Да, слышал.

– Куда и для чего мы едем понимаешь?

– Не очень. Вроде бы к Мечетке, а она на десятки верст тянется. Для какого-то испытания, а какого, не знаю.

Престарелый полковник, который, выбравшись за стены городка, уже ничуть, не напоминал разбитого годами старика, а выглядел лет на сорок пять, усмехнулся и сказал:

– Все правильно, Никифор. Я хочу испытать тебя, и твое испытание будет заключаться в том, чтобы ты в одиночку вышел в ночную степь и без всякого для себя вреда вернулся назад.

– Что, обычная ночная степь?

– Обычная, вот только в том месте волчья стая обитает, мы знаем где. Ты пойдешь в степь, пообщаешься со зверем и вернешься. Сможешь?

Для обычного четырнадцатилетнего парня дело это неподъемное и сама затея кажется глупой. Как это, пойти в степь ночью и пообщаться с волками? А ну как сожрут или поранят? Но по какой-то причине я ничуть в себе не сомневался и ответил сразу:

– Смогу.

– Ну, смотри. Назад дороги не будет.

Больше Лоскут ничего не сказал. Он послал своего коня вперед, а я погнал своего Будина за ним. И так началась наша трехдневная скачка. Днем движемся к верховьям Мечетки, а вечерами сидим у костров, и полковник рассказывает мне о славных былых временах, и о том, что он от меня ожидает. А в третий вечер мы добрались к конечному пункту, остановились у реки Мечетки и разбили лагерь. Здесь развели костер, поужинали и стали пить приготовленный полковником взвар, а заодно, как всегда, разговаривали.

– Такие люди как мы были здесь еще до скифов, Никифор. Это наша земля и наши родичи по крови живут везде. Мы есть среди казаков, степняков, индийцев, русских, китайцев, черкесов, европейцев и турок. Кто-то помнит о своем происхождении, а иные, и таких большинство, о нем забыли или хотят забыть. Про нас многое говорят, что, дескать, мы колдуны, ведьмаки, чаклуны, с дьяволом знаемся, и в зверя перекидываемся. Большая часть всех этих пересказов ложь и бабские досужие домыслы, но есть и правда, которая очень проста и незатейлива. Мы ближе к природе, чем все остальные люди, которые больше на пистоли и пушки надеются, а не на свою силу воли, которая способна практически на все.

– Дед Иван…

Я хотел задать Лоскуту вопрос, но он меня прервал:

– Когда мы одни, называй меня Троян, – он кивнул на Василя, Ерему, Тараса и добавил: – а парней Урман, Ратай и Рерик.

– Хорошо, – согласился я. – Троян, скажи, если вы, химородники-ведьмаки, такие сильные и необычные, почему весь мир не захватили?

– В далеком прошлом захватывали, и к чему это привело? Способности не всегда передаются по наследству. Наши державы сыпались одна за другой. А со времен Ирбис-шегуй хана, правителя Западно-Тюркского каганата, мы никогда не были заодно. Каждый из нас по своей сути индивидуалист, и только в минуту опасности, мы стоим заодно и объединяемся, по крайней мере, те, кто в степи живет.

Я посмотрел на сидящих у костра Василя, Ерему и Тараса, которых, как выяснилось, звали Урман, Ратай и Рерик, и сказал:

– Но вас ведь, вот, сразу четверо.

– Про нас разговор отдельный. Мы все от общего прапрадеда и по одной идее живем. Вот ты спрашивал Василя и Ерему, откуда они взялись, и сейчас ты это можешь узнать. Степан Тимофеевич Разин, всех, в ком старая кровь проснулась, заодно собирал, но мало кто за ним пошел, да и те, почти все погибли. И хлопцы мои, они внуки тех, кто за Разина и его идеи встал. Я их вырастил, и на начальном этапе научил всему, что сам знал. Они меня быстро во всем обогнали, и сейчас я сам у них многому учусь. Теперь мы вместе, они хотят с Романовыми за отцов и дедов поквитаться, а я желаю русскому народу облегчение дать от плетки боярской и казакам волю вернуть. Если боги позволят, долго еще проживу, и тебя учить стану, и еще таких же, как мы людей, в ком старая кровь пробуждается, найду.

– Троян, а кем я стану, если испытание пройду?

– Не знаю, Никифор. Обычно, когда в человеке просыпается старая кровь, меняется вся его внутренняя суть. Он лучше понимает скрытые силы природы, и получает возможность управлять ими. Кто-то воин, другой учитель, третий жрец, ученый или колдун. Мы – защитная реакция народов на беды и зло, которые валятся на наших людей.

– Понял, – я кивнул головой и спросил: – А чему ты меня учить станешь?

– Если пройдешь испытание, очень многому. Тотемы и знаки, оборотничество и руны, религиозные практики и культы, космос и природные явления, мистика и мистицизм, алхимия и медицина, оккультизм и фитотерапия, ароматическая магия, астрология и гипнотизм. Всего понемногу и, конечно, все это будет происходить втайне от непосвященных. Что-то ты усвоишь, и будешь воспринимать мир совершенно иначе, а главное – жить станешь совсем по-другому.