Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

Посланец гетмана, молодой крепкий мужчина, между прочим, племянник Мазепы и пока еще его официальный наследник, а кроме того, по жене, родственник Александра Меншикова, не медлил. Он встал рядом с Кондратом и сказал:

– Господа донские казаки! Мы с вами до самого конца!

– Да-а-а! – поддержали его атаманы и полковники.

– Однако гетман Мазепа уполномочил меня сообщить вам не самые радостные вести. Наши армии возвращаются в родные края. Мы обязаны защитить нашу родину от войск царя Петра, которые, наверняка, уже весной перейдут в наступление. Многие считают, что Романову будет не до нас, и он всецело занят шведами, но это не так, и потому в первую очередь мы станем оборонять свои хаты.

Наших полковников это не обрадовало, но сильно и не огорчило, так как подобное развитие событий было ожидаемо. Мазепа должен укрепить свою власть и прикрыть границы. Теперь он, наверное, будет метаться между Петром и Карлом, и выискивать наилучшие варианты для себя и всей Малороссии. Если у него все получится, мы ему не нужны, он сам по себе крутой перец, а если наоборот, то предъявит Войску Донскому счета за помощь, и наши армии будут должны идти к нему на выручку. Сказать тут нечего, со своей колокольни он полностью прав, сначала свои заботы, а потом чужие.

Войнаровский говорил минут пять, в основном за дружбу и братство вольнолюбивых народов. И в общем, сказал то, что должен был сказать, а затем, окончив речь, он с полковниками Чечелем и Скоропадским, а так же свитой, поклонились кругу и покинули церковь. Дальше только наши дела пойдут.

Снова выходит Кондрат и объявляет Илью Григорьевича Зерщикова, главного интенданта и снабженца Войска Донского. Зерщиков присоединяется к нему и давай рассказывать нам про свой ударный труд на благо всех казаков и беглецов из России, и из его речи следует, что он совершает подвиг. Надо признать, он недалек от истины. Зима поджимала и подмораживала, но благодаря стараниям и заботам интенданта армии были обуты, одеты и не знали никакой нужды в продовольствии, порохе и свинце. Кроме того, сбежавший от царя работный люд не выгнали в чистое поле. На Богатом Ключе для беглецов поставили вполне неплохие времянки и бараки. Поэтому в Черкасске они не появились, а от самого Воронежа санными обозами прямиком направлялись на новое местожительство.

Зерщиков сказал все, что хотел, переглянулся с отцом и вернулся на свое место.

Опять вступает Кондрат и ведет речь о планах на весну. Не знаю, почему Зерщиков выступил первым, но подозреваю, что весь Круг распланирован до мельчайших деталей, а выступление интенданта своего рода показатель того, что ему доверяют.

– Браты! – сказал войсковой атаман. – Я выбран вами, и я исполнитель вашей воли. Верно, говорю!?

– Правильно!

– Раз так, давайте решать, что дальше делать станем. А дабы не было у нас гвалта и лишнего шума, станем по порядку высказываться. Кто первый будет?

На миг в воздухе повисла тишина, и встал Максим Кумшацкий.

– Я скажу.

– Говори, Максим.

Кумшацкий, как все ораторы до него, встал рядом с войсковым атаманом, покосился на булаву, за поясом Кондрата и начал:

– Вот, атаман правильно сказал, что мы отбились от царя и некоторые города со многими городками к нам присоединились. Но что дальше, казаки? Допустим, захватим мы Москву, а потом что? Ну, пограбим мы бояр, и людей, кто воли желает, к себе сведем. А затем что делать? Под боком Турция, закубанцы, да крымчаки, и сами мы не выстоим, а если и выдюжим, то кровью умоемся. Бывало уже такое. Вон, Семен Драный, обычного царского полковника недооценил, в лоб кинулся, да и огреб в полной мере, сам еле жив остался, но половину армии положил. И это только начало серьезной войны. На подходе к Туле корпус генерала Боура – не новобранцы какие, а ветераны Северной кампании. Казаки! Я уверен, что без царя на Руси смута начнется, а нам этого не надо. Необходимо замиряться с Петром Романовым, но и своего не упустить. Таково мое мнение.

– Верно говорит! – поддержали Кумшацкого старшины и некоторые булавинцы.

– Не бывать этому! – возмутились другие сподвижники Кондрата и голытьба. – Предатель!

– Тихо! – остановил всех отец. – Не сметь, словами бросаться!

После этого, дождавшись, пока люди успокоятся, а Кумшацкий разместится среди своих сторонников, он спросил:

– Кто следующий желает слово сказать?

Сразу над головами поднялось несколько рук, и отец выбрал Алексея Драного.

– Что же это делается, казаки!? – выкрикнул Алексей. – Себе хорошо сделали, сами защитились, а народ русский, в рабстве изнемогающий, бросим!? Да, как же так? Не по совести это, не справедливости, не по-христиански. Взялись за дело, так надо до победного конца биться.

Драный еще о многом хотел сказать, но основная его мысль уже была понятна, и Кондрат его прервал:

– Ты, Алексей, сказываешь, что мы сами защитились, а народ русский на произвол судьбы бросаем. Был бы враг внешний, разговор иной, а против царя биться, это дело иное. Солдаты, которые за Петра Романова в бой идут и умирают за него, они, между прочим, тоже русские люди и православные. И ты предлагаешь казакам, ради крестьян, которые исправно платят налоги и несут поместные повинности, убивать других русских людей? Да, они изнемогают в рабстве, и ты в свое время под ярмом был. Но у тебя хватило сил, чтобы его скинуть, за себя отомстить и к нам уйти, а у большинства крепостных этих сил нет, и что самое плохое, никогда не будет. Так зачем нам ради них свои жизни класть? Царь Ероха зверь, это понятно, и мы примем каждого, кто готов к побегу на Дон. Но без головы, которая всем управляет, Русь зачахнет.

Голутвенный атаман раздраженно взмахнул раскрытой пятерней, и присел на место. Все кто его поддерживал, как-то понурились, и выступить желающих больше не находилось. Донские старшины, увидев это, решили, что они уже выиграли, и их мнение стало основным, а потому гордо расправили плечи. Однако они ошибались. Обсуждение вопроса о дальнейших планах только начиналось.

– Кто еще готов слово сказать? – разнеслись по церкви слова Кондрата.

– Пожалуй, я некоторое особое мнение имею.

Это был до сих пор молчавший Григорий Банников, который перед Кругом имел беседу с отцом и Лоскутом. Атаманы оживились, и командарм-1 высказался:

– Вот я послушал Кондрата, Максима и Алексея. У каждого своя правда, и каждый стоит за то, что он считает правильным. Но мы должны помнить, что все заедино стоим, и пока так будет, никто нам не страшен. Посему, атаманы-молодцы, я думаю, что надо искать общее решение, которое бы устроило всех нас. И раз так, давайте взглянем на дело с моей точки зрения. Царь нас не простит и на переговоры в следующем году не пойдет. Уверен, что Петр Романов назад не сдаст, не такой он человек. Значит, России нужен другой правитель, с которым бы мы смогли договориться о мире, и который пошел бы на облегчение жизни крепостного люда. Кто меня поддержит в этом мнении?