Николай Дронт - Начало пути [litres]

На чем напечатать? Это второй вопрос. Машинку «Башкирия», производства 1936 года, я честно упер со склада кооператива в последний день перед увольнением. Где взял ключ? Не смешите меня, замок гвоздем открыть можно было. Коленкор с футляра чуть облез. Сама машинка требует смазки, но печатает, и шрифт оригинальный, а больше от нее ничего и не надо. Про такое старье все забыли и искать не будут, решат, что где-то валяется или давно выбросили, а мне она пригодится.

Что еще спер? Так… по мелочи. Набрал по пачке разных бланков. Знаете, есть такие – с места работы для отдела кадров, о заработной плате для бухгалтерии, универсальные «Справка дана (прочерк) для предъявления (прочерк), в том, что он/она (прочерк)». В общем, взял все, которые были.

Понятно, без штампов и печатей. Хотя оттиски, на всякий случай, я давно уже сфотографировал и даже перевел на медные пластинки. И нашего оленеводческого совхоза у меня есть оттиски. Справки, которые при покупке дома требовались, Нина мне вернула. И за охоту на волков благодарственное письмо прислали с гербовой печатью. Будет при нужде Мише Зайцеву любая справка с места работы.

Возвращаюсь домой, прохожу мимо магазина. На крыльце стоит благообразный Бухарик, ухоженный, в дорогой дубленке, а какой-то синяк пытается его раскрутить на посидеть. Володя обламывает старого знакомого и так, знаете, вальяжно, неторопливо уходит своей дорогой. Собеседник в сердцах выматерился и заявил подошедшему приятелю:

– Пропал мужик. Как с бабой связался, совсем пить бросил.

– Зато в начальники выбился. Завкинотеатра стал. Говорят, если до лета не сорвется, то в районную кинофикацию возьмут. Подруга, Степанида, его в ежовых рукавицах держит, понюхать не дает.

– Хотел бы, нашел место граммулечку принять. Сам скурвился. Баба ему дороже друзей.

Посетовав на несправедливость бытия и падение нравов, обиженные алконавты отправились на битву с зеленым змием. Похоже, Бухарик скоро совсем потеряет свое погоняло. Слышал, хвалили его, говорят, как пить бросил, на редкость толковым работником оказался.

В самолет грузимся толпой. Кроме меня на доклад едут мама, отчим и Вадим Петрович как представитель РОНО. Погода не очень, ожидается скорая пурга, хотя мы успели взлететь до первых порывов ветра.

После посадки еле усаживаемся в одно такси, и нас развозят по гостиницам. Родители в «Авачу», меня в «Север», учитель поехал куда-то еще. Я мог бы устроиться с предками, но мне не хочется мешать им развлекаться, а они считают меня вполне самостоятельным.

Номер получил приличный, одноместный полулюкс, но там меня ждал человек для инструктажа. С ним говорили долго, он накачивал знаниями по идеологии современного сталинизма и его связей с маоизмом. Репетировали разговор, вдруг придется кому-то объяснять мою позицию «патриот-сталинист». Обговорили особые сигналы на случай, если мне потребуется что-то срочно сообщить.

Утром встал рано, еле успел привести себя в порядок, сделать зарядку и позавтракать, как заехала машина, и пришлось ехать в Дом пионеров. В большой аудитории я собрал стенд для съемки шарика. Правда, если бы пришлось снимать выданными «Зенитами-С» с объективом «Индустар-22», мы потратили бы значительно больше времени и пленки. Шарик взяли обычный, да наших и не привезли. Вместо пистолета привернули ТТ, чуть не на пять сантиметров длиннее оригинала. Хотя какая разница, он всё равно не стреляет и даже не заряжается. Оружие принесли из театральной студии. По стенам развесили отпечатанные снимки взрывов. Я уже нацелился оставить их себе. Понятно, после завершения действия. Прочитал вслух текст доклада и был признан готовым к проведению мероприятия. Ну и перед ним удалось как следует пообедать за счет организаторов.

К трем часам аудитория была полна народом. Родители сидели на почетных местах в первом ряду, рядом с местными сотрудниками. Вадим Петрович не почтил нас своим присутствием, хотя вроде именно для этого и летел. Начиная со второго ряда сидели школьники, иногда со взрослыми. Большинство члены разных кружков.

Во вступительном слове незнакомый ученый говорил о талантливых школьниках российской глубинки, о руководящей роли партии и о статье в ближайшем номере журнала «Квант». Сам доклад прошёл на ура. Понравилось и детям, и взрослым. Особенно когда я мигал вспышкой. Отсутствие выстрелов объяснил техникой безопасности и тем, что стрелять надо в тире. Ребята были разочарованы, но смирились с обстоятельствами. Затем пошли вопросы. Разные. От «как додумался?» до «какое применение в народном хозяйстве?», от «где взял пистолет?» до «схему вспышки дашь перерисовать?».

Дальше пошло неформальное общение. Ребята норовили всё потрогать руками. Девочки смотрели восторженными глазами. Причем на меня смотрели, не на вспышку. Родители млели от осознания, какого гения они воспитали. Ну всё как положено.

После того как разошлись, у меня в вещах нашлась книга, видать, подарок свежезаведенного поклонника. Главное, вещь редкая и интересная, иностранного автора, но на русском языке. Лю Данянь, «История американской агрессии в Китае». Издана в 1953 году издательством «Иностранная литература». Нормально так. Но не зря же я вчера до ночи человека слушал. Согласно инструкции, положил книгу в портфель, портфель к деталям разобранного стенда, детали в ящик, который обещали привезти в гостиницу, и уехал развлекаться с родителями. В ресторан, понятно. Где еще можно отметить первое научное выступление ребенка? Не в детский садик же идти?

Когда вернулся в гостиницу, меня опять ждали в номере. Помимо вчерашнего еще двое. Похвалили, что не очень лапал книгу. Похоже, на сегодня это мое главное достижение, иначе было бы трудно снять отпечатки пальцев подложившего. Кстати, его сфотографировали, но снимок не покажут. Если что, я не должен узнать человека. Обратили внимание на страницу с карандашной пометкой в несколько иероглифов. Я перевел надпись: «Здесь надо погладить очень горячим». До меня ее перевели приблизительно так же, потому утюг уже был наготове.

После утюжки проявилось трогательное письмо Ани. Если бы не знать, что я с ней даже не гулял, то можно было бы потосковать о потерянной любви. Девочка пишет, что она с родителями убегает на Родину. Меня помнит, любит и просит забыть ее. Но обещает иногда передавать привет через знакомых.

Троица, сидевшая в номере, прочитав письмо, меня чуть качать не начала. Оказывается, у нас случился грандиозный успех. Теперь надо ждать, когда, видимо, уже в Москве, на меня выйдет профессиональный вербовщик. Ну да время еще есть. Меня подучат, научат и выучат всему, что надо будет знать. Завтра я опять должен быть во Дворце пионеров, но уже без аппаратуры. Там со мной поговорят из областного комитета народного образования, но обращать внимание на их слова не стоит. Что бы ни сулили в плане учебы, не соглашаться, не отказываться, говорить «подумаю», но помнить – в Петропавловске я никому не интересен. В Москве моя ценность для китайцев возрастает на порядок. Соответственно, органы тоже ждут меня в столице и надеются на мою комсомольскую сознательность и активную политическую позицию. Впрочем, об этом поговорим позже.