Виктор Сиголаев - На все четыре стороны [litres]

– Скажу, если про Ирину расскажешь.

Я снял с головы ушанку и вытер пот со лба. Волосы были мокрыми.

Шапку закрепил на правом плече, завязав шнурки на ушах под мышкой.

Встал в полный рост и, нагнувшись, пропустил трос между ног, завернув его сзади налево, чтобы веревка легла не на плоть, а на ручку молотка. Спереди канат перебросил по диагонали через правое плечо, через шапку, и выпустил конец слева снизу.

Карабин!

Вот зачем мне его дала Диана.

Откуда она могла все это знать? Хотя… вопрос риторический.

Я защелкнул карабином начало, конец и среднюю часть троса на себе – тройной пучок каната в особом месте. Примитивная обвязка Дюльфера, старинная и архаичная. Морально устарела. Сейчас ее не используют из-за малой комфортности и опасности перетереть кожу с мясом у ягодицы и на плече. Шапка с молотком мне в помощь!

– Жива твоя Ирина, – буркнул наверху Полищук, отбросив почему-то свой суржик. – Дуня ее отвела к себе домой, в чулане валяется, связанная.

– Говори, где Дуня твоя живет, – крикнул я, вытравливая лишние сантиметры троса вниз и натягивая конец, завязанный на костыле.

– А там, где ты меня встретил, – хихикнули сверху. – Я только из калитки вышел, где приложил твою дамочку доской по черепу, а тут ты шагаешь. Пока ты балаболил, как сорока, Дуняша ее пеленала в чулане.

– Гэй, Михалыч! – послышался противный писк справа от меня, совсем рядом, за откосом ниши. – Цэй шкет чевой-то с вировкою робыть. Так трэ́ба?

Дуня! Глазастая ты старушка.

– А он ще одна мотузка [15] Веревка ( укр .). , – густой бас слева. – Я дийду-ка мабуть… дотягнуся.

А это Матвеюшка-свет… Кретинович.

– Гагарин! – встревоженный голос сверху. – Задумал чего?

Держа трос внатяжку и бледнея от ужаса, я на ватных ногах выбрался из ниши и шагнул к обрыву.

– Гэй-эй, стий! – запаниковал верзила Мотя. – Вин по мотузци ходыть! Вниз хоче у бердо зийты! [16] Он по веревке ходит! Вниз хочет в пропасть спуститься! ( укр ., зап. диалект ) Михалыч!!!

Хочу. Ну и чего здесь такого? Кого… волнует чужое горе?

Шаг, еще шаг. Трос натянулся и плотно обхватил ногу, потом плечо. Из-под подошв опасно зашелестели камни. Удерживая тройчатый пучок над карабином, я по сантиметру стал вытравливать канат из-под себя. Лишь бы сейчас никто не помешал – самый сложный и ответственный момент. Нужно правильно упереться ногами в отвесную скалу, наклонить корпус градусов на шестьдесят (это над пропастью-то!) и начать спуск, пропуская петлю троса через собственные конечности, перебирая стопами по неровной каменной поверхности. Я уже говорил, что она отвесная на «ноль»?

Сверху зловеще хлопнул кнут Шайтана.

Но мой страховочный трос уже плотно улегся на дно прежде выбранной трещины в камнях и был недосягаем для механических повреждений. Так и было задумано… вчера. Подтравливая под себя канат и осторожно вышагивая по влажной скале, я все ниже и ниже спускался в сторону безопасной и гостеприимной бездны.

– Риж! Бричем вировку риж йому! Матвий! Кому я кажу́? Борзо! [17] Режь! Ножом веревку режь ему! Матвей! Кому я говорю? Быстро! ( укр ., зап. диалект )

– Так-ыть… нэ дистаю я. Щас, спробую ще… э-э… фух… нэ виходыть, Михалыч! Нэ можу дистаты ии трэкляту!

– Шайсе!

Руки огнем горят. И трос через шапку впился в плечо. Если бы не страховочный карабин, канат наверняка выпрямился бы под моим весом, и развернуло бы горе-скалолаза вверх ногами. Со всеми вытекающими последствиями.

Блин! Хватит уже себя пугать! Куда уже больше?

Мне надо всего-то на три десятка метров спуститься вниз, там скала перестает быть отвесной и появляются удобные склоны, трещины и уступы… еще метров на шестьдесят до основания. О-о! Как же это высоко! Тридцать – это же дом одиннадцатиэтажный!!! И я только на полпути, еще этажей пять осталось. Всего-то малюсенькая хрущевочка! Ни-изенькая такая. Ы-ы, когда же я спущусь наконец?

Голоса сверху становятся глухими и еле слышными.

– Давай сам карабкайся за ным! Ось же друга мотузка йе. Борзо вниз! Придуши там цьйого цуценя!

Спускаться там наверху собрались? Сумасшедшие люди. Без знаний, без подготовки. И что на это скажут законы физики? И закон подлости?

Еще метров пять я выиграл. В пояснице ломило с непривычки, ноги свинцом налились, но я упорно подтравливал канат сквозь ободранные пальцы.

– Ни. Ни! Боязно мэни! Як же я втремаюся? Нэ можу, Михалыч!

Свист кнута.

– А-а-а!

– Вниз давай, юда [18] Здесь: предатель ( укр ., зап. диалект ). . Шайсе!

– Не трэ́ба! А-а-а! Иду, иду. Нэ бый!

– Быстро! Борзо. Борзо, шляк бы тэбэ трафив!.. [19] Быстро, чтоб тебя!.. ( укр., зап. диалект ). ( Шляк трафив – скорее всего, восходит к испорченному немецкому «Schlag treffen», которое можно перевести как « удар хватил».) Шнеля, с-шайсе!!!

Мне осталось совсем мало. Я уже вижу уступ, где могу надежно зацепиться, нужно еще каких-то три метра…

Далекий свист кнута, и…

– А-а-а-а!!! – нечеловеческий вопль сверху, приближающийся ко мне с крейсерской скоростью локомотива.

Мимо пролетело что-то темное, растрепанное, отчаянно ревущее от смертельного ужаса. Глухой удар – и… опять в мире наступила тишина. Только равнодушное перестукивание множества каменных булыжников, сосредоточенно прыгающих по крутым уступам все дальше и дальше вниз, к самому основанию скалы. За компанию с Матвеем, надо думать.

Или с тем, что от него осталось.

Такие вот бывают… полеты наяву.

Я в изнеможении дотянулся до ближайшего пологого выступа и втиснулся в первую попавшуюся трещину, с трудом восстанавливая надорванное дыхание.

И вовсе даже в горах не холодно… без шапки.

Слышишь, мама?

Мне всего-то нужен телефон.

Так мало! Просто телефонная будка или хотя бы козырек на стенке дома. Да, блин, вообще никаких приспособлений не надо! Пусть будет только серая гребаная коробка с диском и с коричневой, мать ее, эбонитовой трубкой на проводе! В этом поселке вообще есть что-нибудь общественно доступное?

Лабиринт узких и кривых улочек, среди которых нет ни одной горизонтальной: то вверх, то вниз; веселенькие одноэтажные домики самых разнообразных мастей да размалеванные заборчики с элементами стихийно-курортного деревянного зодчества. Кругом намеки на праздник, отдых и веселье, пускай даже слегка примороженные по случаю зимы, на что указывает обилие пустых пансионатов в глубине буйно заросших скверов. И кругом кипарисы. Везде! Самое последнее, что мне нужно в данную минуту. Ох уж эти курортники! Как там у Стругацких: «Терпеть не могу, когда люди веселятся добросовестно».

Я попал сюда не веселиться! Мне всего лишь надо позвонить.