Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

В этот момент Кассандра выскочила на площадку башни. Оба афинянина повернулись к ней.

– Можете не волноваться. Для вас война окончилась. – С этими словами молодая женщина взмахнула рукой.

Нож, спрятанный в нарукавнике, угодил тяжело дышащему прямо в шею. Копье пронзило грудь командира Несайи. Оба рухнули, не издав ни звука. Убедившись, что внизу никто ничего не заметил, Кассандра взялась за осуществление следующего этапа своего замысла.

Она повернулась, но не к морю, а в сторону темных холмов, сложила ладони чашей и трижды прокричала, подражая пронзительному птичьему крику.

Ничего не изменилось. Из таверны все так же слышался звон чаш и всплески грубого смеха. Кассандра сердито посмотрела в сторону холмов. «Дура», – мысленно обругала она себя.

Вскоре несколько воинов в гавани повернули головы к башне лучников.

– Несайя, у тебя все тихо? – крикнули оттуда.

Кассандра застыла.

– Да, все тихо, – крикнула она в ответ, старательно подражая голосу убитого командира.

И тут, к своему ужасу, она увидела струйку крови, вытекавшую из тела Несайи. Струйка достигла края площадки и потекла вниз.

– Никак кровь? – пробормотал внизу караульный. – Что-то там неладно. А ну, полезли наверх.

Из таверны тут же выбежали солдаты, чье остроумие тут же куда-то испарилось. Голоса сделались жесткими и напряженными.

– Несайя! Что там у вас?

Кассандра услышала скрип сапог. Задрожали опоры башни. Афиняне торопливо поднимались наверх. Икар, упав с темных небес, пытался впиваться в них когтями, но остановить не мог.

Ночную тишину прорезал заунывный, леденящий душу звук спартанских боевых труб. Эта песня наплывала с темных холмов, сотрясала папоротники низины и выплескивалась на улицы Корсии.

Доски больше не скрипели. Никто не лез наверх. Голоса внизу изменились. Их стало больше. Они звучали из шатров, из домов, где афиняне находились на постое, и из всех таверн.

– Спартанцы идут! – вопили десятки глоток. – Строиться! Приготовиться к отражению атаки с суши!

На глазах у Кассандры две таксиархии кое-как построились и устремились в папоротники, к холмам, навстречу наступающей армии… которой не было. «Спасибо, Лидос», – мысленно поблагодарила илота Кассандра, поворачиваясь в сторону гавани. Там осталась всего горстка лучников. Ни смолы, ни жаровен у них не было. Зато на башенной площадке стоял полный кувшин смолы. Рядом потрескивали угли жаровни. Кассандра посмотрела на темнеющие силуэты коринфских кораблей. «Надеюсь, вы не спите», – подумала молодая женщина, переворачивая кувшин. На пол потекла вязкая, резко пахнущая жидкость. Кассандра подошла к жаровне. «Вот вам обещанный маяк…»

Кассандра опрокинула жаровню. Смола с шипением загорелась. Кассандра перемахнула через перила и прыгнула вниз, рассчитывая приземлиться в стог сена.

За много миль к северу от Корсии, ничего не зная о событиях в прибрежном селении, спартанский лохос Стентора выстроился у подножия горы Геликон. Выйдя вперед, лохаг смотрел на беотийскую равнину, на другом конце которой в неярком свете раннего утра виднелись позиции афинян.

– Напрасно мы покинули горный лагерь, – посетовал один из командиров.

За ночь Стентор почти не сомкнул глаз, и у него болела голова. Он подавил желание нагрубить в ответ и лишь тихо сказал:

– Однако мы здесь.

В который раз он пытался отыскать слабое место в укреплениях и позициях афинских войск. Увидев, что спартанцы спустились с горы, афиняне радостно драли глотки, предвкушая бойню. Пятистам спартанцам противостояло около пяти тысяч афинских воинов. А что, если мисфиос решила на прощание пошутить, выманив Стентора и его лохос на столь уязвимые позиции?

«К рассвету твои силы должны быть готовы», – умоляла его Кассандра, отправляясь к берегу с одним илотом. На мгновение Стентор пожалел, что из-за собственной твердолобости не дал ей дюжину сопровождающих.

– Лохаг, смотри! Афиняне готовятся выдвинуться в нашу сторону, – доложил кто-то.

Стентор и сам это видел. Длинная цепь афинских войск натянулась. Еще немного, и она выступит и сметет его единственный спартанский полк. Какой бесславный, постыдный конец. Стентор был близок к отчаянию.

– Лохаг! – крикнул другой спартанец. – Смотри! Стентор повернулся к южному концу афинской цепи. Увиденное им было странным, почти неправдоподобным. Казалось, будто некий бог схватил там землю, словно тряпку, и встряхнул, отчего по суше, как по воде, к северу медленно двигалась мощная волна. Воздух заволокло облаками пыли. Один из концов афинской «стены» превратился в хаотическое скопление людей. С юга на них наступала высадившаяся коринфская армия.

– У нее получилось, – с радостью и завистью прорычал Стентор. – Спартанцы, в наступление!

Кассандра шла под красными знаменами Коринфии, двигаясь вместе с Аристеем – стратегом союзнической армии – и его рослыми гвардейцами. Коринфские отряды образовали большой серп, сжинающий южный край афинских войск.

– Атакуйте их фланг, сминайте их цепь! – зычно командовал Аристей.

Барабанщик лихорадочно выбивал ритм, передавая приказ стратега.

Кассандра постучала себе по шлему, и он послушно сполз с ее лба. Молодая женщина подошла к ближайшему земляному валу афинян одновременно с коринфскими гвардейцами, крепко сжимая в руке копье. Какой-то афинский командир поднялся ей навстречу, увидев в незнакомке легкую добычу. Возможно, он наградил бы ее насмешливой фразой вроде того афинского хвастуна на Мегариде. Но он не успел произнести ни слова. Копье Кассандры раскроило ему шлем, а затем и череп, застряв в мозгу. Десятки афинян полегли в результате коринфской атаки. Коринфяне двигались по ковру из мертвых тел, захватывая курган. Посмотрев на запад, Кассандра увидела сквозь жаркую дымку большое красное пятно, появившееся у подножия Геликона.

– Спартанцы наступают с запада. Пора подавать сигнал фиванцам! – крикнула она.

Трубы захлебывались, торопясь передать приказ. Свистели свистки. Набирая силу, неумолчно звучал боевой клич. Первые спартанцы Стентора врезались в западную часть смятой и покореженной стены афинян. С востока на афинские позиции надвигалось серебристое крыло фиванских конников. Ведомые вооруженным до зубов Пагондом, они мощным клином врезались в ряды афинян. Широкополые бронзовые и железные щиты скрывали лица фиванцев. Их тяжелые пики были нацелены на восточный край афинской стены, утратившей недавнюю стройность.

– Аге! Аге! Аге! – кричали фиванцы, подстегивая своих коней.

Выбрав наилучшее время для атаки, они стремительно помчались вперед и врезались в среднюю часть афинских войск, произведя настоящий гром среди ясного неба. Железный клин конников вгрызался во вражеское железо. Копья фиванцев разили без промаха. В воздух взмывали брызги крови, отсеченные руки и ноги. Головы скатывались с плеч и подпрыгивали среди вихрей пыли. Пространство дрожало от криков. Кассандра расправилась с первой шеренгой афинян, пытавшихся отбить курган, а на нее уже двигалась вторая, вынуждая прикрываться щитом. Мощная афинская цепь извивалась и сотрясалась, будто змея, которую со всех сторон кусали собаки… Однако внезапность и неожиданность атаки не могли продолжаться вечно. Афиняне оправились, сообразив, что численное преимущество по-прежнему на их стороне.