Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

У Кассандры будто камень застрял в горле.

– Он там был.

Миррин, глядевшая на огонь, медленно повернула голову к дочери. Глаза у нее странно блестели.

– Тогда слухи не врут, и это он убил Брасида.

– Ты… просила меня привезти его домой, – прошептала Кассандра. – Но у меня ничего не вышло.

Казалось, силы покинули Миррин. Она вновь повернулась к огню. Ее взгляд сделался отрешенным.

– Мама, я пыталась. Но Клеон, завидуя славе Деймоса, убил его стрелой.

Прошло несколько минут, прежде чем Миррин кивнула.

– Еще одним из нашего рода стало меньше, – тихо сказала она.

Миррин встала, подошла к сидящей Кассандре и обняла за плечи.

– Как мало нас осталось, – сказала женщина, водя пальцами по волосам дочери и смотря в глаза Кассандры. – Чувствую, пора ответить на вопрос, что ты когда-то мне задавала.

– Какой вопрос? Я уже и не помню.

– О твоем отце. О твоем настоящем отце, Кассандра.

Миррин наклонилась, приникнув губами к уху дочери.

Услышанное имя всколыхнуло все существо Кассандры. Казалось, внутри у нее зазвонил колокол. Теперь она все поняла…

Наступившая осень принесла с собой холодные ветры и проливные дожди. Как-то утром Кассандра проснулась в теплой постели. Ее тело и разум были непривычно ясными и бодрыми. Исчезли телесные и душевные боли, годами не оставлявшие ее. За окном, на фоне серого неба, высилась гора Тайгет. Возможно, на Кассандру подействовал сон, а может – цвет облаков, но что-то коснулось ее сердца, выпуская детские воспоминания о том вечере. Впервые Кассандра неслась по воспоминаниям, не ощущая страха. Вернувшись в Спарту, она побывала во всех пяти древних селениях. Ее приглашали на пиршества и состязания поэтов. Но поблажки своему телу она не давала и почти каждое утро, встав пораньше, плавала в холодной воде реки Эвротас, а затем упражнялась в гимнасии. Сегодня Кассандра собиралась отправиться с Икаром в лес и устроить орлу охоту, однако сейчас ее вдруг пронзила мысль: в одном месте она еще не успела побывать.

Туда молодая женщина отправилась одна, ничего не сказав матери и Варнаве. С собой взяла небольшой бурдюк воды и ломоть сыра. Идя, Кассандра старалась дышать поглубже, чтобы в голове сохранялась ясность. Воздух пах соснами и влажной землей. Поднимаясь по склону, Кассандра сняла с пояса свое знаменитое полукопье и попыталась опираться на него, как на палку. Она печально улыбалась, понимая непригодность копья для подобных целей. Кассандра шла по горной тропке и воображала, что впереди идут призраки из далекого прошлого: эти отвратительные эфоры и жрецы, Николаос, Миррин. А у нее на руках… малыш Алексиос.

Слезы жгли ей глаза. Кассандра едва обращала внимание на тревожные крики Икара. Достигнув вершины, она сразу увидела убогий, выщербленный алтарь, на котором тогда все и происходило. Ей вдруг показалось, что печаль, нарастающая внутри, затопит и разорвет ее. Только одно заставило Кассандру сохранять бдительность.

На вершине она была не одна.

Он стоял к ней спиной, глядя в пропасть.

– А… Алексиос? – запинаясь, произнесла Кассандра.

Теперь она отчетливо слышала тревожные крики кружащего Икара.

Алексиос не ответил.

– Но ты же погиб в Амфиполисе.

Она смотрела на обнаженные плечи брата, на свежий рубец от раны, нанесенной стрелой Клеона. Длинные волосы Алексиоса частично закрывали шрам.

– Рана – не более чем… украшение.

Он повернулся к Кассандре. Лицо у него было бесстрастным.

– Весь последний месяц я провел на этой вершине. Я знал: рано или поздно ты сюда придешь.

В его взгляде не было ничего человеческого. Сплошная холодная сталь. Кассандра заметила, что он смотрит не на нее, а на кого-то за ее спиной.

– Мой ягненочек, мой мальчик, – нежно произнесла Миррин, вставая рядом с Кассандрой.

– Мама? Ты шла за мной следом?

– Гора позвала всех нас сюда, – ответила Миррин. Коснувшись плеча дочери, она пошла дальше. – Ты обещала вернуть его домой и сдержала обещание.

– Мама, это небезопасно! – прошипела Кассандра, хватая мать за руку.

Но глаза Миррин были полны слез. Она протянула к сыну другую руку.

Алексиос наморщил лоб и отвернулся:

– На краю пропасти мать тянется к своему ребенку. Как трогательно.

– Алексиос, не отталкивай меня, – всхлипнула Миррин.

– Ты произносишь это имя так, будто для меня оно что-то значит, – прорычал он.

– Это имя, которое мы с отцом дали тебе.

Он склонил голову, недоверчиво глядя на Миррин.

– Дали имя, а потом понесли сюда умирать?

Миррин схватилась за грудь:

– В тот вечер нас привела сюда воля культа. Я делала все, что было в моих силах, чтобы тебя спасти.

Алексиос сжал кулаки и содрогнулся всем телом. Кассандра увидела огонь, разгоравшийся в нем.

– Алексиос, все осталось в прошлом. Война окончена. Культа больше нет. Разгони облака, заслоняющие твой разум. Вспомни, кто ты.

Он медленно покачал головой:

– Культ стремился принести в мир порядок. Я был их избранником, и теперь я стану носителем порядка.

– Алексиос, мы одной крови, – сказала Кассандра. – Я столько лет мечтала снова оказаться в кругу своей семьи. Такое же желание я чувствую и в тебе.

Алексиос молчал, стоя с опущенной головой. Потом заговорил:

– Мальчишкой, живя под присмотром Хрисис, я однажды нашел львенка, запутавшегося в силке. Мой друг захотел его освободить… и вдруг я услышал угрожающее рычание львицы.

Он продолжал говорить, медленно поднимая голову.

– У меня на глазах львица разорвала того мальчишку в клочья. В зверином мире семья защищает свое потомство.

Глаза Алексиоса потемнели от бурливших в нем чувств.

– Алексиос, я любила тебя, – всхлипывала рыдающая Миррин. Ее лицо исказилось гримасой, словно внутри происходила борьба. – Плевать мне на спартанские традиции. Я любила тебя… и по-прежнему люблю.

Алексиос неторопливо потянулся к ножнам, взявшись за рукоять меча:

– Меня зовут Деймос. Тот, кого ты любила, мертв. Судьба моя ясна, и ты не встанешь у меня на пути.

Он шагнул к Миррин, стремительно выхватив меч.

Копье Кассандры с лязгом перехватило удар и спасло Миррин. Та даже не вздрогнула. Острие меча находилось на расстоянии пальца от ее головы. По щекам Миррин обильно текли слезы.

– Алексиос, нет! – закричала Кассандра.

Из его стиснутых зубов сочилась слюна. Он упрямо пытался развернуть меч и ударить мать.

Собрав все силы, Кассандра с воплем отбросила брата и нацелила на него копье:

– Я не хочу сражаться с тобой.

– Сестра, еще в Амфиполисе я тебе сказал: один из нас должен умереть, – произнес он и прыгнул на Кассандру.

Их оружие схлестнулось, разбрасывая яростные снопы искр. Вершина горы огласилась ужасающей песней стали.