Павел Дмитриев - Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

- Черт побери! - спохватился я. - Забыл штопор купить, придется опять пробку внутрь пихать.

- Придется, но потом.

- В смысле?!

- Я их нашла!

- Кого?

- Ухажеров! - Саша выдержала полноформатную драматическую паузу, и лишь сполна насладившись видом моей вытянувшейся физиономии, рассмеялась: - Деньги, конечно! Тридцать процентов тебе хватит?

Сброшенные с ног ботинки полетели в один угол, шляпа - в другой.

- И ты до сих пор молчала?!

Успешный побег из СССР открыл мне глаза - жена отнюдь не мечтает о тихом буржуинском счастье. Скромная профессорская дочка, дитя старого мира, погибла полтора года назад в окрестностях города Глухова. Сегодняшней, заново родившейся в купе поезда Одесса-Москва Александрой движет мечта сделать наш новый мир лучше и, одновременно, желание отомстить большевикам. Чувства в своей первоначальной основе точь в точь похожие на мои собственные, но раз в десять более сильные, яркие и отчаянные. Она готова на полную ставку, а мне... остается только надеяться, что не придется "ждать в прихожей, когда упадет дверь".

Имеются и дополнительные издержки. К примеру, показать себя мельче или трусливее - значит потерять любимую навсегда. Однако ирония момента состоит в том, что для доказательства мужества здесь и сейчас не требуется нанизать на копье дракона или переплыть океан на крышке от рояля. Пафос упирается в презренный металл, героизм сводится к смешному - способности зарабатывать проклятые рейхсмарки, баксы, фунты, франки. Много и быстро, оставшаяся после всех авантюр двадцатка тысяч долларов выглядит откровенно смешно в сравнении с нашими бонапартовскими планами. Так что в спальню, превращенную в кабинет, я не бежал, а можно сказать летел.

Предвосхищая мои вопросы, Саша еще с порога махнула рукой в сторону светящегося под фотоувеличителем светового квадрата:

- Смотри сам!

- Черт! - впопыхах, в полутьме от зашторенного окна, я едва не снес заваленный бобинами с пленками стол.

- Говорила тебе третьего дня, отодвинь к стене, - позлорадствовала мне в спину Саша.

- Завтра обязательно.

Как можно думать о подобных мелочах, когда перед глазами высветленная картинка чарта?! Ровная, как по линейке горизонтальная линия, провал на начале двадцатых, опять ровная, затем обрыв на начале тридцатых, и далее ломанными углами вниз, вниз и вниз до самого двухтысячного.

- Да это же... - начал я.

- Фунт стерлинга к золоту, - закончила за меня Саша.

- Когда?

- Через неделю, двадцать первого сентября объявят.

Я вскочил, облапил не успевшую увернуться жену, плотно прижал к груди и расцеловал.

- Ты мое чудо! Чуть-чуть не опоздали!

- Осторожнее! Не рви... пусти, сама расстегну...

Детали предстоящего обогащения мы сели разбирать на кухне часа через полтора - под вывезенным из Москвы образчиком луминизма, с вином и пирожными.

Всерьез, то есть по-настоящему, страдать от американской депрессии старый свет стал относительно недавно, массовые взаимные неплатежи начались не ранее лета 1931 года. Зато как! Весело, задорно, с огоньком - перефразируя классика, можно сказать: "призрак бродит по Европе - призрак дефолта". За какой-то месяц закрылись Данатбанк, Дармштадский и Дрезденский банки, Банк Бремена, и многие другие. Приостановились платежи, кредитование, выдача зарплаты. Повышение Рейхсбанком учетной ставки до семи процентов помогло слабо, до сих пор финансовая система Германии работает через пень-колоду, в полуручном режиме.

Страны поменьше и послабее, типа Румынии или Болгарии, в еще худшем положении, одна за другой приостанавливают обслуживание своих долгов, объявляют ограничения обмена валют на золото, взывают к патриотизму населения. Многие из тех, кто год назад потешался над банкротством СССР, сами сели в банкротскую лужу.

Можно без особого преувеличения сказать, что в старом свете осталось два материка стабильности, продолжающие менять бумажные деньги на драгоценный металл - государство-мировой банк Британия и государство-рантье Франция.**** Меняют с ограничениями - только на целые слитки, с проволочками, отсекающими большую часть частных лиц, тем не менее, их положение считается незыблемым. И более чем обоснованно - обе страны всадили невероятные ресурсы в возврат золотого стандарта.***** Без послезнания невозможно вообразить, что они своими руками разрушат дело десятка лет.

Казалось бы, на таком фоне играть на бирже против фунта стерлинга легко и приятно. Есть всего один маленький нюанс: золотой фунт не торгуется против золота, золотого доллара или франка. Он - стандарт! Использовать же в качестве опоры иные валюты страшно - вдруг при крахе фунта они рухнут еще сильнее? То есть, занять и продать фунты на имеющиеся у меня доллары несложно, однако профит в тридцать процентов - обидно малый бонус для настолько убойного инсайда. Стыдно не удвоить, а то и не утроить стартовый капитал. А вот как именно это сделать... пришлось идти на крайние меры, то есть обратно к фотоувеличителю, штудировать учебники экономики 21-го века. Не сразу, не быстро, но метод помог - ближе к полуночи у нас сложилась более-менее рабочая схема.

\\\*Ракы - упрощенно говоря, настоянный на анисовых зернах инжирный, сливовый или финиковый самогон. Обычно пьется разбавленным водой.\\\

\\\**Подобные сладкие вина в то время часто разливались в небольшие бутылочки по 375 миллилитров.\\\

\\\***У ГГ несколько "сбит" масштаб цен, на самом деле 60 марок - недельная зарплата высококвалифицированного рабочего.\\\

\\\****Хотя Швейцария и (к примеру) Албания дотянули золотой стандарт чуть не до начала Второй Мировой, последняя серьезная опора золотодевизного стандарта - золотой франк - рухнула осенью 1936 года.\\\

\\\*****С 1929 года до 1931 Франция увеличила золотой запас в три раза, с 29 до 83 млрд. франков, но экономику это не спасло. В следующие три года экспорт Франции упал в 4 раза! При этом мировой экспорт - снизился только на 36%.\\\

Утро следующего дня застало меня в отделении Рейхсбанка на Хаусвогтейплац. Снаружи - монументальное трехэтажное здание, украшенное колоннадой и античными барельефами, изнутри - никакой солидности. Длинный, уходящий куда-то за угол ряд окошечек с двухзначными номерами а-ля Сбербанк, серые уставшие клерки против мешкотных, подавленных депрессией обывателей. В прокуренном воздухе разлита боль, как будто тут не твердыня национальной экономики, а церковь в разгар чумного мора. Если не хуже - немцы перестали приносить в банки свои деньги, напротив, они приходят закрыть счет с последней сотней марок, справиться, осталось ли хоть что-то после выписанных бакалейщику или доктору чеков, вымолить ничтожный кредит.

Говорить о размещении депозита в центре Берлина не опасно, но неловко, совсем как о веселой пирушке у постели желудочно больного; с первых же слов я невольно перешел на полушепот: