Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

…А что нам можете сказать Иосиф Владимирович о том – как планируется оборона от войск Германской империи?

– Ничего нового сравнительно с предыдущими годами Ваше Императорское Величество – с расстановкой произнес министр – в голосе его звучала нескрываемая печаль. Сражаться сколь можно… Отойдя вначале на Вислу и опираясь на систему крепостей.

А если дело пойдет для нас неблагоприятно?

– В таком случае отойти к Брест-Литовску где по плану создается резервная армия оставив всю Польшу и используя для защиты флангов Припятские и Мазурские болота.

– А если это рубеж будет прорван? – Георгий был настойчив как податной инспектор.

– При наихудшем развитии событий кампания пойдет подобно тому как шла в Отечественную войну 1812 года – с линей обороны на рубеже Вильно-Гродно – Владимир-Волынский – и далее по австрийской границе которую намерены удержать в любом случае, – с таимой горечью в голосе ответил Гурко.

«Вот дела – и куда наши воины отступать далее собираются коль Фортуна отвернется – до Смоленска или уж до Москвы?»

Однако на этом закончил выслушивать министра.

Доклад командующего Туркестанским округом Николая Оттоновича Розенбаха не вызвал у императора замечаний. Разве что Георгий высказался в том смысле что даст оценку работе военного ведомства в целом – имея в виду заслушать и Обручева.

Даже рассказ про некоего полковника Ионова который задержав двух индусских купцов в которых определил – надо думать – нюхом – английских шпионов – без затей приказал высечь их шомполами и выгнать в афганские пределы его как будто не заинтересовал и не позабавил.

И вот пришла очередь начальника Главного штаба.

– Позвольте начать Георгий Александрович, – произнес Обручев подходя к карте.

Чтобы не тратить ваше время – я изложу лишь самое главное.

– Полагаю, – вещал он, – в целях военно-стратегических нам бы следовало как можно скорее занять Памир. Ибо это и много ни мало – ворота в Индию.

Георгий пожал плечами – из уроков географии он запомнил лишь то что Памир – обширное высокое нагорье в Средней Азии, расположенное в верховьях Амударьи и Тарима, между Тянь-Шанем на и Гиндукушем, имеющее суровый климат, исключающий возможность земледелия, скудную растительность, и животный мир, «слагающийся из полярных, степных и горных форм» и «ничтожное кочевое население». Высота его десять – двенадцать тысяч футов над уровнем моря… кажется

– Позволю себе некое отступление в недавнюю историю… – после краткой паузы продолжил Обручев.

Англо-русским соглашением 1873 года условлено было между обоими государствами, что влияние России не должно распространяться на левый берег Пянджа, а влияние Англии – на правый. Соглашение это в 1883 году нарушено было англичанами, которые подтолкнули афганцев занять Шугнанское шахство, с вассальными ему Рушаном, Шахдарой и Гунтом. – Благодаря чему сфера влияния Британии распространилась далеко на правый берег. Осенью 1888 г. наместник Северного Афганистана Исхак-хан, двоюродный брат короля Абдурахмана, отложился и просил защиты и покровительства у Александра Александровича… Но известное трагическое событие… Тем не менее к началу прошлого года в Бадахшане водворились законные владетели, а в Мазар-и-Шариф – укрепился Исхак-хан. Если бы не промедление России – весь Северный Афганистан вошел бы в состав империи и Россия встала бы твердою ногою на Гиндукуш.

В голосе Обручева прозвучала злая тоска.

– Афганистан – который обходился британцам в миллион двести рупий примерно в год и в котором видели оплот, против России, рушился уже сам собой…Происшествия эти чрезвычайно подняли престиж России…

Но увы – минувшим сентябрем афганские войска вторично завоевали шахство. Завоевание сопровождалось неслыханною даже в Азии жестокостью. Население в занятых местностях вырезалось поголовно, кишлаки выжигались, поля вытравливались…

Так ли иначе – сейчас наши с британцами границы разделяет полоса гор – за ними уже Кашмир – Индия. И если нам сейчас занять Шугнан то открываются блистательные перспективы для нашей азиатской политики.

Вероятно вы знаете ваше величество – в Россию приходили тайные послания от многих индийских правителей. («Почему не знаю?»)

Они ненавидят англичан. Как только русская армия перевалит через Гиндукуш, к ней присоединится огромное войско.

– У нас не давали этим делам ходу, – продолжил полковник. И напрасно как видится. Это самый большой кошмар британцев – русский солдат в Индии.

Георгий с озадачившей его самого растерянностью разглядывал собравшихся…

Гурко – непроницаемо печальный, Рооп – он скорее отстраненно – любопытный – это не касается его театра военных действий. Розенбах с интересом внимающий Обручеву впрочем, на лице его – сомнения и скептицизм. Чихачев выглядит напротив довольным и заинтересованным – моряки – особенно черноморские вельми злы на Англию. Ну и начальник Главштаба словно вещающий с амвона.

Черт возьми – а ведь Обручев говорит серьезно! Не свежеиспеченный подпоручик, воображающий себя вторым Наполеоном, и не сочинитель статей для листка господина Мещерского…

Словно бы тень Скобелева вошла сейчас в кабинет и самым наглым образом устроилась в кресле.

Однако сейчас Георгий подумал не о полете стратегической мысли начальника генерального штаба – своего Генерального штаба. Он вспоминал письмо бывшего управляющего морским министерством адмирала Шестакова найденное в отцовских бумагах. Прямой и честный человек, умница, он не побоялся пойти против окружения деда, и в итоге был уволен с должностей, исключен из свиты царя, ушел в отставку. Вернувшись к службе при отце, он оказался единственным морским министром (ну ладно – управляющим), лично совершим кругосветное путешествие.

Он стал душой Двадцатилетней кораблестроительной программы. Вот его то письмо и поразило Георгия до глубины души.

В нем в дни затянувшегося афганского кризиса адмирал обстоятельно говорил о безнадежности положения империи в случае новой войны.

«Мы, конечно, будем умирать, но без пользы. Все планы о возрождении флота пойдут прахом. Деньги, которые теперь дают с охотою, возьмут назад, ибо истратят на войну. На Турцию надеяться нечего. Возрождающийся Севастополь сожгут; там нет укреплений. В случае неуспехов отношения могут перемениться, и Европа, теперь скорее расположенная к России, пожалуй, повернется к англичанам… Наконец – в случае неудач опять поднимет голову враг внутренний – от поляков и Кавказа до столичных нигилистов и «народников».

«Я предвижу бедствия и умоляю кончить миром. Всем известно, государь, что Вы одни без чьей-либо помощи стали за честь России; пора сдать в упорстве, тем более, что англичане ищут отступления…»