Стюарт Слейд - Казанские Тандерболты

— Надеюсь, нам не придётся узнать об этом прямо под обстрелом.

Генерал снова покосился на Кокса и увидел на его лице ухмылку.

— Не знаю, на что ты жалуешься. Почти на всём пути у нас было истребительное прикрытие.

— Расчётное время прибытия 12:30 местного, — штурман говорил всё так же тихо. Выход на боевой курс через 45 минут.

— Противник снизу на два часа, — стрелок шаровой установки определённо не хотел первым докладывать такие новости, но сражение начиналось. — Две группы, двенадцать Bf.109 и одиннадцать FW.190. Лезут вверх, как будто их за шкирку тащат.

— Понял. Они заворачивают на нас. Вторая направляется дальше.

— Бомбардир. Много самолётов противника на одиннадцать часов, далеко внизу. Поднимаются очень быстро. Я вижу в прицел их носы.

— Это "Чёрная вдова". По нашу сторону строя вражеские машины. Окружают нас.

ЛеМэй посмотрел туда и увидел Bf.110, удерживающие ту же высоту, что и формация бомбардировщиков, но вне досягаемости огня. Он догадывался – двухмоторные истребители подняли на замену высотных, сбитых облегчёнными "Тандерболтами". Они определённо собирались идти рядом с 40-м крылом до самой цели, передавая их положение и наводя на ослабленные места строя всё новые и новые группы фашистских стервятников. У него было нехорошее чувство, что гитлеровцы осведомлены о месте назначения 40-го крыла, или по крайней мере догадываются. И приготовили для "Летающих крепостей" капкан. Он знал, что самолёты уже прошли обычный пояс воздушной обороны. Очевидно, истребителей было больше, чем насчитала разведка.

— Их больше чем мы брали в расчёт, — Кокс явно думал в туже сторону.

— Они придержали часть эскадрилий в тылу, и наверняка накопили силы для внутренней системы ПВО. Создали текучую, гибкую эшелонированную оборону. Не мы одни умеем учиться.

— Приближаются истребители. Два 109-х, сверху на 12, — сообщил верхний стрелок.

— Два желтоносых "худых", на 2 часа сверху, быстро приближаются, — это был один из бортовых стрелков. Теперь на его позиции стояли спаренные пулемёты, скрученные с "Гончей Запада", и он жаждал испытать их.

— Противник на час сверху. Они нас на части порвать хотят, что ли? Гады желтоносые. 248 248 Так выглядит т. н. "звёздная атака", когда самолёты заходят на цель с разных ракурсов, и невозможно сосредоточить огонь оборонительных установок на какой-то определённой группе или машине.

ЛеМэй видел, как будет развиваться ситуация. Штаффель из двенадцати желтоносых 109-х начал разворот по широкой дуге. Траектория выводила "Мессершмиты" попарно на ракурс от 12 до 2 часов. Он с трудом преодолел желание зажмуриться. В такие моменты ему почти хотелось поблагодарить судьбу за паралич Белла, превращавший его лицо в свирепо-угрюмую маску.

Два "худых" надвигались точно в лоб. Их пилоты, очевидно, были более опытными, чем те, с которыми 40-е крыло встречалось раньше. Они заходили в атаку неторопливо, сбавив газ, чтобы увеличить точность и время стрельбы. Огненные капли носовых пулемётов сияли ярче, чем прежде, а снаряды мотор-пушек летели медленными жирными мазками. ЛеМэй отметил это для памяти, хотя донесения о новом тяжёлом вооружении 109-х уже поступали. Он успокоился и воззрился вперёд, являя собой воплощение намерения провести "Летающую крепость" сквозь атаку.

Когда стрелок верхней башни открыл огонь по 109-м, вспышки выстрелов, засверкавшие едва ли в полуметре над кабиной, создали полное впечатление рвущихся в кабине снарядов. Кокс подскочил в кресле. Но остальной экипаж к такому уже привык. Верхний стрелок, бомбардир и штурман дружно стреляли по ведущему "худому", оплетая его алыми хлыстами трассеров. "Мессершмит" закрутился, из его двигателя хлынул чёрно-белый дым. ЛеМэй, в свою очередь, ощутил скрежет пуль, пробивающих обшивку, за ним громко хлопнул взрыв. Самолёт покачнулся, но он быстро отработал рулями и выровнял машину.

— Это стрелок-радист. Попадание 30-мм снаряда. Куда помощнее 20-мм будет.

По правому борту B-17 из 305-й группы получил сразу несколько попаданий из пушки. Бомбардировщик медленно поплыл вправо-вверх, а через мгновение исчез в пламени взорвавшихся топливных баков. Все, что осталось – серебристый прямоугольник металла, пролетевший под правым крылом "Мемфисской красавицы". ЛеМэй узнал люк главного входа. Через несколько секунд мимо пролетело нечто тёмное, едва не зацепив винты. Генерал рассмотрел, что это единственный уцелевший член экипажа. Он сжался калачиком, подтянув колени к голове, как будто был пловцом, идущим на рекордный тройной прыжок. ЛеМэй видел его так чётко, что заметил листок бумаги, вылетевший из кожаной куртки. Но вот парашюта пока не было. Надеюсь, он решил не торопиться и прыгнул затяжным .

Воздушный бой набирал обороты. К нему присоединялось всё больше фашистских истребителей. Предупредительные доклады сыпались один за другим, вслед наседающим немцам. Генералу было совершенно ясно, что в системе немецкой ПВО осознали цель рейда, и дали соответствующую накачку пилотам: остановить американские бомбардировщики, прежде чем они долетят и сбросят свой груз. Многие начинали обстрел едва ли с сотни метров, а то и вовсе проносились сквозь строй, лупя длинными очередями. Такие истребители часто становились удобными мишенями прямо во время атаки. И количество длинных чёрных полос, расчертивших небо, показывало, что экипажи "Летающих крепостей" не оставались в долгу. Всё это наглядно говорило о падении мастерства немецких лётчиков. Некоторые из них делали типичную ошибку новичков – шли в набор высоты вместо того, чтобы снижаться, и подставляли уязвимые животы под огонь крупнокалиберных пулемётов.

Схема ударов стала прозрачной. Самые опасные атаки были в сближении спереди, нацеленные на уничтожение ведущих. Истребители отчаянно пытались разбить строй B-17, чтобы ослаб скоординированный огонь стрелков. Другие, по-видимому менее опытные, заходили с кормы, рискуя устраивать дуэли с хвостовыми и нижними башнями. Он видел, как несколько 190-х начинают стрельбу по верхним боевым порядкам почти с пятисот метров, и проносятся с зажатыми гашетками до самого низа, по пути задирая нос, чтобы подольше держать B-17 под огнём.

ЛеМэй сидел в кресле неподвижно, шевелясь только для того, чтобы удерживать "Мемфисскую красавицу" на курсе. Сражение он ощущал скорее обострившимися инстинктами, чем сознанием. В воздухе повсюду проносились обломки. Им постоянно грозили столкновением какие-то лючки, створки, преждевременно раскрывшие парашют пилоты, куски B-17 и фашистских истребителей. Всё это проносилось мимо бомбардировщика. Рядом с собой генерал наблюдал B-17 со всем спектром повреждений – от отстреленных рулей до горящих двигателей.