Стюарт Слейд - Казанские Тандерболты

Офицер не ожидал от чекиста подобного вопроса, и немного озадачился.

— Нет, конечно. У нас есть все от святых до и грешников, как и везде. Но я, честно говоря, думаю, что большая часть нашей молодежи, встретив такую женщину, поддержала бы её как и он. По крайней мере, надеюсь. Если мы верно их воспитали.

Напалков улыбнулся.

— Если это так, то вам нечего опасаться за своё будущее. Но здесь и сейчас… уверен, мужу Нины Кларавиной и тем, кто распространял о ней порочащие слухи, есть за что избегать нас.

Дом был небольшим, деревянным с черепичной крышей. Дверь слева, рядом окно. Этажом выше ещё два. Всё верно. Майор милиции Алексей Раскин понимал, что даже такое жилище – это куда больше, чем может предложить город многочисленным беженцам. С тех пор, как вторглись гитлеровцы, они выдавливают население на восток. Города битком набиты. Нам потребуются лет десять, чтобы восстановить порушенное за неполные три года. Даже больше десяти, наверное. Но офицер ЧК – не тот человек, перед которым можно выказывать отчаяние. Это моя проверка. Если я её пройду, мной заинтересуются могущественные люди. Они поддержат меня. А если нет… уже завтра окажусь в пехотном взводе .

Раскин подошёл к двери парадного входа и вежливо постучал.

— Николай Павлович, у меня для вас срочные новости с фронта.

Напалков, оставаясь вне видимости, мысленно одобрил такой шаг. Ловко. Срочные новости с фронта почти всегда означают, что чей-то сын, брат, отец или, возможно, даже сестра отдали жизнь за Родину. Такие слова каждый день слышат повсюду. Даже самый любопытный из соседей сейчас покачает головой и оставит в покое того, кто понёс утрату. Значит, мы можем взять этого человека незаметно. Если ячейка вредителей находится здесь, будет сделан первый шаг по ей устранению.

Раскин вновь постучал. Затем дверь открылась, и он вошёл внутрь. Любой случайный наблюдатель решил бы, что замок открылся в надежде услышать какое-то другое известие – не о смерти близкого. На самом деле майор умело провернул личинку отмычкой. Напалков терпеливо ждал. Позади дома послышалась какая-то недолгая возня, скрытая обычными городскими звуками.

Ну, почти обычными. К шумам города присоединился глубокий утробный рёв, отражающийся от зданий и раскатывающйся по улицам. Чекист огляделся. Над ними летели самолёты, американские "Тандерболты". Гул их мощных моторов сильно отличался от других, слышанных им в этих местах. Напалков быстро насчитал сорок восемь машин, три группы по шестнадцать, в каждой по четыре звена. Когда они прошли прямо у него над головой, от звука их двигателей, казалось, задрожала землю. Старушка в обычной косынке остановилась, чтобы посмотреть на них.

— Мы не одни, — её старческий голос неожиданно окреп от этих слов. — Мы не одни.

Иван почтительно кивнул пожилой даме, хотя очень хотел, чтобы она поскорее прошла дальше. Вместе они проводили "Тандерболты" взглядами, и смотрели вслед, пока звук моторов не ослаб от расстояния. Старушка снова заговорила:

— Американцы. Пожелаем им доброй охоты и спокойного возвращения.

— Пожелаем, матушка. И поблагодарим американских матерей, которые отправили своих сыновей сюда, сражаться вместе с нами.

К собственному удивлению, Напалков понял, что был совершенно искренним.

Как только пожилая дама удалилась, из дверного проёма показалась рука и жестом позвала Ивана внутрь. Войдя, Напалков осмотрелся. Жильё было грязным, неопрятным, полным беспорядка, который создаёт только постоянно пьяный человек. Но всё же имелись давние признаки присутствия женщины. Очевидный вопрос – а где она? Чекист догадывался, что это не та история, у которой возможно счастливое окончание.

На этажах было по две комнаты. Хабаров, Раскин, и двое дюжих рядовых милиционеров находились в дальней из них. Рядовые сидели прямо на задержанном, прижав его к полу. Тут же стоял старший сержант, наблюдавший за ними. Наблюдение заключалось в том, что каждый раз, когда Хабаров пытался дёрнуться или пошевелиться, то получал пинок.

— Только не по голове, Сергей. Нам нужно то, что в ней намешано.

— Здесь жила женщина. Сейчас её нет, — старший сержант Пархоменко нежно любил свою жену и распространял часть своего отношения на женщин в целом. От этого он нетерпимо относился к тем, кто дурно с ними обращался. Сердце подсказывал ему, что здесь случилось недоброе, и заранее ничего хорошего к Хабарову не испытывал.

— Интересно, что с ней произошло.

— Ушла в Старую Майну. Она работает на тамошней верфи.

— Там её нет, — негромко, но убедительно сказал Раскин. — Мы проверяли.

Напалков снова кивнул сам себе. Майор прервал рассказ подозреваемого, но ровно так, как это и надо было сделать. Хорошая, грамотная работа.

— И как всё прошло?

— Когда мы зашли, он пытался сбежать через заднее окно. Только там его уже ждали двое моих ребяток. Сразу закинули обратно внутрь. Обычное дело.

— Где она? — спросил Раскин вновь, тоном давая понять, что Хабарову лучше бы вспомнить пословицу про гнев терпеливого человека. Но Николай пропустил намёк мимо ушей и ничего не сказал.

Напалков обратил внимание на то, с каким замешательством майор отошёл к окну. Он разделял его разочарование, и ему было интересно увидеть, как Раскин справится с этим. Любой хороший агент тайной полиции умел читать язык тела и, наблюдая за ним, он распознал – майор что-то увидел, но пока не совсем уверен.

— Иван?

— Да?

— Скажи-ка мне, что ты об этом думаешь? — Раскин смотрел из окна на огородик, расположенный на заднем дворе, — вчера лило весь день напролёт, ещё и утром немного. Посмотри, вон там, где овощи, вода просто лужей стоит, видишь? А теперь глянь в конец участка. Воды нет. Как будто земля сухая и ей есть куда стекать. И растения там выглядят неважно. Нельзя сказать, что они завяли, но какие-то… поникшие?

Напалков согласно кивнул. Раскин правильно понял жест и продолжил.

— Может быть так, что растения выкопали, убрали в сторону, вырыли на их месте могилу и после этого вернули?

— Возьми одного из своих людей и идём проверим. Старший сержант и ещё один рядовой останутся с задержанным.

Через десять минут нашлись лопаты, а ещё через двадцать они вскрыли могилу, хотя правота Раскина была очевидна сразу. Рыхлая земля легко подавалась, и по мере углубления они ощутили смрадный запах, хорошо знакомый всем в стране, воюющей третий год. На дне ямы лежало обнажённое женское тело, тронутое разложением, но до сих пор узнаваемое. Руки и ноги связаны, рот застыл в крике. И чекисту, и майору милиции было понятно, что Нина оставалась живой и в полном сознании, когда муж хоронил её.