Надежда Голубенкова - Новые дворяне

— Катя вам не рассказала? — удивился её словам юноша и посмотрел на подругу.

— Ну, ты же не разрешал, — пожала плечиком Катя, чуть виновато посмотрев на бабушку.

— В общем, Пётр Анатольевич — мой отец, — без подготовки ляпнул Ваня.

— Что? — старушка не упала только благодаря поддержавшей её внучке.

— Ой, я не знал, что вы так отреагируете, — осознав свою ошибку, помог довести её до ближайшей лавки Ваня.

— Ванюша, ты уверен? Да как же так? — запричитала Марфа, немного придя в себя.

— Его настоящее имя — Владимир Соколов, первый муж моей мамы. Его считали погибшим. Его брат Борис, мой отчим, записал меня на своё имя. Кстати, я поменял отчество. Теперь я официально Иван Владимирович, только паспорт, вроде, ещё не готов: отец обещал мне его отдать, как только уладит все формальности, — вкратце ввёл в курс дела бабушку Ваня.

— А как же Боря? Он же всю жизнь был твоим папкой.

— Он в курсе.

— Катя, ты знала? — беспомощно посмотрела старушка на внучку.

Катя молча кивнула.

— Это правда, мой отчим подтвердил. В тот раз мы приезжали, чтобы поговорить с ним, — добавил Ваня.

Чтобы не вдаваться в подробности, пришлось на ходу менять историю: представить всё так, будто его отец после аварии потерял память, и его по ошибке опознали как другого, считавшегося пропавшим, человека.

— Память вернулась к нему только через несколько лет, — вдохновенно сочинял Ваня. — Тогда мама уже была замужем за его братом. Отец выяснил это, и не стал разрушать семью. Он так и остался Климовым Петром Анатольевичем.

— Надо же! — удивилась старушка. — Как в сериале.

— Интересней, бабушка, ведь это жизнь, — улыбнулась Катя, чуть заметно кивнув другу, хотя и не одобряла подобную ложь. С другой стороны, поэтому она и не рассказала всё сама бабушке: слишком многое в истории возвращения Ваниного отца было окутано тайной. Ну, кто такая, скажите на милость, эта загадочная Анна Константиновна, директор Ваниной академии? Почему она много лет назад решила спасти неизвестного ей человека, и организовать его якобы смерть? Катя чувствовала, что это как-то связано с тем, что скрывает друг о своей учёбе. Она уже многое знала об его «закрытой школе», но что-то главное, что бы расставило все точки над «и», всё время от неё ускользало…

Они ещё немного посидели и отправились дальше. Несмотря на возражения старушки, Ваня купил ей в подарок пуховый платок, о котором та всегда мечтала; Кате выбрал вечернее платье тёмно-фиолетового цвета, которое ей невероятно шло, и лёгкий сарафан в голубой цветочек, а на оставшиеся деньги взял себе спортивную сумку, как у Андрея, чтобы не таскаться больше с баулами и старым рюкзаком.

— Ну зачем ты? — возмущалась подруга. — Я же всё равно никуда не хожу.

— Наденешь дома, — возразил Ваня. Он даже себе не мог признаться, что ему просто хотелось увидеть подругу в платье, а не в обычных её джинсах и водолазках. — Тем более, если ты действительно окончишь в этом году школу, я хочу, чтобы ты была лучшей на выпускном.

— Я всё равно там никого не знаю, — смущённо улыбнулась Катя.

Сам Ваня, как вернулись домой, тоже получил подарок: новые шерстяные носки, рукавички и шарф с рельефным узором, связанные для него бабушкой Марфой ещё к Новому году.

— Забыла отдать тебе в прошлый раз, — тепло наблюдая, как внучок примеряет варежки, промолвила старушка. — Вы так скоро тогда собрались!…

— Бабушка потом полночи уснуть не могла, всё корила себя за забывчивость, — сдала Катя любимую их бабусю.

— Спасибо, очень красивые, теперь я точно в академии мёрзнуть не буду, — лучась благодарностью, обнял Ваня собравшуюся было что-то ответить старушку.

— Миленький мой, родной, — прослезилась от избытка чувств Марфа.

Потом они с Катей ушли в спальню, а бабушка занялась выпечкой: женщине очень хотелось порадовать внучат сладкими булочками и пирожками.

— Знаешь, я даже не могу представить, сколько это стоит, — садясь на кровать и беря в руки янтарную шкатулку, промолвила Катя. Она заводила её каждый вечер с того дня, и засыпала под музыку Рождества.

— Я тоже, — признался Ваня. — Думаю, тысяч сто, если не больше. Помнишь, мы видели зеркальце из янтаря за 30 тысяч, а тут такой механизм!

— Я тоже так подумала, — кивнула девушка. — Сколько же у вашей академии денег, что они могут позволить себе такие дорогущие подарки обычным студентам?!

— Ну, настолько дорогие только нам с друзьями достались. У нас всё зависит от титула, — пояснил Ваня.

— Титула? Что ты имеешь в виду? — спросила Катя, подозревая, что друг наконец-то решился рассказать о так тщательно оберегаемой тайне.

— Я граф, — взяв её за руку, негромко произнёс юноша. — Самый настоящий.

И он поведал подруге всю правду: и об академии, и о друзьях, и об отце, и о тех необычных уроках, что у них велись…

— Я будто услышала сказку, — прошептала Катя, когда друг замолчал. — Это, правда, не шутка?

— Поверь, я до сих пор иногда просыпаюсь, и мне кажется, что это всё сон, — признался Ваня и взглянул на шкатулку: наглядное доказательство его слов.

— А сколько вас… таких?

— Ну, из студентов графы только мы с Андреем и Николой, один барон, несколько баронесс, а остальные — купцы да дворяне. Если всех вместе посчитать, получится девятнадцать.

— Так мало! — поразилась Катя.

— Да, — улыбнулся ей Ваня. — Там действительно строжайший отбор. Приглашают лишь тех, чьи предки не были предателями царской крови, и в чьей родословной нет сомнений. Все привилегии и титулы тех, кто хоть как-то был причастен к революции 17-го года, кто оставил в то смутное время Бога и императора, отрёкся от царской России, аннулированы каким-то советским законом. Но те, кто встал под знамёна Белой Армии, кто был сослан (а многие и расстреляны), сохранили свою честь и не признали этот закон. Семья баронессы пыталась отследить их потомков. Ты же знаешь, что именно она спасла моего отца. Теперь я знаю свою родословную и горжусь ею. Это чудо, что я могу учиться в академии: там действительно нам дают знания, которые пригодятся нам в жизни. Я так рад, что поехал тогда на вокзал!

— Значит, мне к вам никогда не попасть, — расстроено ответила Катя, глаза предательски защипало.

— Ну что ты, я поговорю с отцом. Возможно, он что-нибудь придумает, — попытался утешить её Ваня.

— Нет, это бесполезно. Даже если считать, что у нас в Сибири все — потомки некогда ссыльных политических заключённых (а это не так), я точно знаю, что у нас в роду никогда дворян не было. Бабушка хранит родословную, написанную каким-то моим пра- прадедушкой по отцу. Там есть пастухи, пасечники, даже священники, но мы точно были крестьянами, я уверена.

— А я никогда не знал, откуда наша семья, — задумчиво и уважительно ответил юноша. — Я помню своих бабушку и дедушку по отцу, но они умерли, когда я ещё был маленький и не интересовался чем-то подобным. А у отчима, как понимаешь, я никогда ничего не спрашивал.