Роман Грачев - Край непуганых

Оглядев нас с Аней, Павел присвистнул.

— Бог ты мой! За вами гнались аборигены, чтобы поменять бусы обратно на золото инков?

— Паша, заткнись!

Я взял минутку, чтобы отдышаться и привести в порядок сердцебиение. Мы неслись сюда по городским улицам, почти не соблюдая правил, и десять раз могли быть остановлены патрульными. Из присутствующих только Святов понимал, что происходит.

— Что дальше? — спросил он.

— Некогда, все расскажу по дороге. Прыгаем в машину и едем!

Ребята не заставили себя подгонять. Мы вернулись на привокзальную площадь и погрузились в наш прокатный «Челлендж». Полицейский, дежуривший у выхода из здания, смерил нас внимательным взглядом и, не обнаружив ничего подозрительного, сразу отвернулся.

— Тут полно копов! — сказал Костя.

— Черт с ними, лишь бы нам по пути не попались!

Через несколько минут машина несла нас на запад по неровному проселку параллельно железной дороге. На карте путь был отмечен тонкой и почти незаметной линией. Блокпостом дорогу не перегородили, очевидно, не придав ей стратегического значения (или просто уже начали снимать кордоны). Из-под колес машины вырывались облака пыли, нас постоянно трясло на ухабах, и я не мог развить скорость больше пятидесяти километров в час. Я видел раньше на той же карте, что рядом есть нормальная асфальтированная трасса, но она отняла бы у нас гораздо больше времени.

Электронные часы на приборной доске показывали 18:36.

— Черт!!!

— Ты можешь объяснить, куда мы так несемся? — спросил Павел.

— Нам нужно встретить этот гребаный поезд на подходе к станции!

— Зачем?!

— Паша, помнишь, ты говорил, что он никогда не опаздывает и каждый раз прибывает на станцию секунда в секунду?

— Помню, это так и есть. И чего?

— А того, что это алгоритм, который позволяет чертовой дырке работать. Нам надо его нарушить!

— Как?! — почти одновременно воскликнули все.

— Мы задержим поезд! В восьми километрах от станции есть нерегулируемый переезд. Дорога почти заброшенная, за переездом никто не следит. Мы остановим на нем поезд, и можно будет уехать.

На этот раз вопросов не последовало, но ребята все равно ни черта не поняли.

— Ладно, на месте разберетесь.

— Угу, — буркнул Святов, — и это только теория.

На пятом километре дорога стала ровнее, появился твердый грунт. Я прибавил скорость до семидесяти, взглянул на часы. Кажется, мы успевали.

Вскоре впереди по левую сторону между деревьями появился просвет, дорога раздваивалась, одна ее ветка шла дальше прямо, вторая резко уходила влево. Перед перекрестком я сбросил скорость, свернул, едва удержав машину от сваливания в кювет. Впереди показалась железнодорожная насыпь и поднятый шлагбаум.

Мы у цели!

…Я бы в этот момент с удовольствием издал какой-нибудь победный клич (я много раз представлял себе эту сцену и даже репетировал слова), но он вдруг стал неуместным. В сложившейся ситуации больше подходило отборное матерное ругательство. Его я и произнес.

У самой насыпи поперек дороги стоял черный «мерседес». На капоте с пистолетом в одной руке и незажженной сигаретой в другой сидел Евгений Петровский.

Всегда любил сценарии и снятые по ним впоследствии фильмы с ложными финалами. Они добавляют остроты. Удачей считается один ложный финал: зритель расслабился, оценил крутизну истории и уже собрался покинуть зал, а тут его хвать за рукав — стоять, дружище, куда ты, это еще не все! Таков, например, «Казино Рояль» с Дэниэлом Крейгом (прошу прощения за спойлер у тех, кто не видел фильма). Но высший пилотаж — два ложных финала. Вот где настоящие русско-американские горки! Авторы таких выкрутасов — мастера восьмидесятого уровня, члены секты свидетелей композитора Антонио Вивальди, который часто в своих произведениях никак не мог поставить точку и доводил слушателей до истерики. Я уж не говорю об эпилогах, ради которых зрители стали дожидаться окончания финальных титров (я еще не надоел вам своими кинематографическими аллюзиями?).

К сожалению, в моем сериальном мире такие крутые повороты встречались редко. Сценарии писались на коленке в подсобках и курилках группой замученных авторов, по ходу съемок многократно переписывались, и тебе приходилось читать текст непосредственно на площадке за десять минут до команды «мотор», потому что читать его заранее целиком не было никакого смысла.

Однако, как говорил один мой преподаватель в ГИТИСе, никакой разудалый сценарий не сравнится с жизнью.

— Браво, браво, браво, — произнес Петровский, прикуривая от бензиновой зажигалки. — Ты не так глуп, каким показался мне вначале.

— Слышал уже, — сказал я и направил на него свою пушку. — Уйди с дороги, сделай доброе дело напоследок.

— А то что? Стрелять будешь? Окей, давай разыграем тут сцену из «Быстрого и мертвого».

— Ты же свою берданку расчехлил. Значит, готов.

— Это на всякий случай.

Я и мои друзья стояли в нескольких метрах от него, выстроившись в шеренгу. Из нас только Павел и Костя не были лично знакомы с противником. Они слегка растерялись.

— Познакомьтесь, ребята, Евгений Павлович Петровский собственной персоной. Это ему Край должен сказать «спасибо» за веселые две недели. Маленький человек, жаждущий власти, любитель дергать за ниточки.

— Не надо аплодисментов, — сказал тот, взглянув на часы. — Через восемь минут здесь появится наш паровоз, мы отдадим ему честь, помашем ручками машинисту, и он спокойно припаркуется у первой платформы вокзала. А пока можешь спрашивать, если что непонятно. Поиграем в Эркюля Пуаро.

— Кто убил Курочкина и зачем?

— Матвей Сафонов, патрульный, приписанный к северному отделению полиции. Молодой дурачок вместо того, чтобы накрыть наркодилерскую точку и честно заслужить повышение, решил войти в дело. По пьяной лавке проболтался Курочкину, дал попробовать этой дури, но тот оказался крепким перцем, не проникся. Поначалу он не представлял угрозы, стучать на приятеля и коллегу здесь не принято, как и у нас, но Сафонов начал наглеть, и тогда Курочкин решил с большой помпой его взять. Ему хотелось славы.

— То есть ты завербовал Сафонова?

Петровский снисходительно усмехнулся.

— Серега, их можно брать голыми руками, они ж тут как дети. «На дурака не нужен нож». Вон как девушку свою ты завербовал, любо-дорого посмотреть…

Аня покраснела. Я мягко опустил руку ей на плечо.

— Он вышел на меня, — продолжил политтехнолог, — мы посидели в ресторане, слово за слово, парень поплыл. Я обладаю даром убеждения, ты же знаешь, на себе испытал. Позже, правда, выяснилось, что парень неуправляемый, не очень трепетно относится к инструкциям.

— Кто устроил взрыв?

Петровский цокнул языком.