Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

Царское Село, Екатерининский дворец, 31 июня (12 июля) 1761 года

– Помру я скоро, Ваня, – лежащая на постели Елизавета Петровна произнесла эту фразу обыденно, как нечто собой разумеющееся.

Шувалов, сидящий в кресле рядом с постелью императрицы, неожиданно поймал себя на мысли, что и он воспринял эти слова спокойно. Хотя раньше любые разговоры его царственной любовницы о смерти воспринимались им с большим внутренним протестом.

„Устал“, – тут же объяснил свое состояние мужчина.

Действительно, здоровье императрицы начало заметно ухудшаться с 1755 года. В ее кашле появилась кровь, стали опухать ноги. Плохое состояние усугубило отрицательные черты ее характера. Она чаще стала впадать в гнев по всяким пустякам. Могла надавать пощечин свои фрейлинам на балу за то, что их платья были похожи на императорские. Или отрезать локоны статс-даме, которые нарушали общепринятый фасон прически. К счастью для подданных, из-за тучности и опухания ног придворные балы стали устраиваться все реже и реже. Потом и вовсе сошли на нет.

В 1757 году, пребывая в Царском Селе, государыня прямо во время богослужения потеряла сознание. Тогда многие решили, что дни дочери Петра Первого сочтены. Канцлер Бестужев будто даже приказал фельдмаршалу Апраксину прекратить боевые действия с Пруссией, чтобы в случае чего помочь ему в борьбе с Петром Федоровичем, который становился фаворитом после смерти Елизаветы.

Шувалову невольно вспомнились те тревожные дни неопределенности. Он даже вздохнул из-за неправильно принятого тогда решения. Его царственная любовница к счастью выздоровела и учинила следствие – по какому праву после блистательной победы под Гросс-Егерсдорфом над Фридрихом Апраксин остановил боевые действия? Нет ли здесь заговора?

Воспользовавшись подозрением императрицы, французский, австрийский и английские послы „открыли глаза“ императрицы на главного интригана – канцлера Бестужева. Елизавета по привычке обратилась за советом к нему, своему фавориту, к своему Ванечке. А он, Иван Иванович Шувалов, сказал, что Бестужев взял уж слишком большую власть, а это вредит авторитету Елизаветы в Европе, словно она на вторых ролях.

„Зачем я тогда это сказал? – в который раз фаворит императрицы укорил себя. – Где тогда был мой разум? Разве не понимал, что я убираю главного противника наследника Петра? Теперь его практически невозможно остановить на пути к престолу. Елизавета и слышать не хочет сделать наследником его сына Павла. А Петр Федорович на престоле – это катастрофа для России“.

Эти воспоминания Ивану Шувалову особенно были тягостны еще и из-за того, что этот вздорный недалекий мальчишка, этот Петруша тогда вчистую переиграл его. Конечно не сам, а с подсказки австрийского посла Эстергази. Но все же. Наследник престола пришел к своей тете поговорить „по-родственному, без всякой утайки“. Он покаялся в своих грехах и безрассудном поведении, обещал исправиться, а винил в своей „дурости“ Бестужева, поскольку всегда исполнял его советы. В результате канцлер оказался в Шлиссербургской крепости.

– Что молчишь, Вань? – донесся до него голос императрицы.

– Извини, душа моя. Задумался.

– О, чем, Ваня?

„Эх, была не была. Надо еще раз попробовать убрать этого Петрушу“, – от волнения Шувалов даже сжал кулаки.

– Да тягостно мне. Все твой племянник у меня из головы не выходит.

– Дался он тебе. Боишься, что после моей смерти попадешь в опалу? – со стороны постели донеслись какие-то хриплые звуки, означавшие смех.

– Нет, душа моя. Ты же знаешь, я ничего не боюсь и выгоду для себя не ищу и не искал. Мне за Россию страшно. Твой племянник, не стесняясь никого, поет хвалебные оды Фридриху. Хвастает без всякой опаски, что передает ему секретные сведения. В то время, как Россия воюет с Пруссией!

– Опять ты завел эти разговоры, Ваня, – в голосе императрицы слышалось сильное раздражение. – Сколько раз я тебе говорила, боюсь я делать Павла наследником престола, а Катьку при нем регентшей. Чует мое сердце, заберет она тогда всю власть.

– Издай указ, чтобы твоя Конференция [44] Конференция – высшее государственное учреждение Российской империи. Была создана в 1756 году после ухудшения здоровья императрицы Елизаветы Петровны, по инициативе канцлера А. П. Бестужева-Рюмина. Упразднена в 1762 году. Формально считалась совещательным органом, но в большинстве случаев действовала самостоятельно от имени императрицы. Конференция пользовалась законодательной властью, давала указания и распоряжения Сенату, Синоду, коллегиям и другим центральным учреждениям империи. смотрела за ней и своеволия ее пресекала.

– Нет, Ваня, не получится. И ты отлично это знаешь. В Конференции люди сидят. Посулит им Катька новые почести и богатства и они вмиг на ее сторону станут. Да те же твои двоюродные братцы Александр и Петр. Так что в который раз я тебе отвечаю. Пусть будет, как будет. Дай Бог, Россия не пропадет. Может Петруша, получив власть, уменьшит свои дурости. Вон, мне доносят, что этот изобретатель самобеглой коляски на него очень хорошо влияет. Посвежел мой племянничек, даже вроде пить стал меньше.

– Тебе, душа моя, тоже такого человека надобно, чтобы посвежела и взбодрилась. А то этот шотландец Яша знай, только кровь пускает. Потом у тебя припадки случаются.

– Ты что мне предлагаешь, как Петруша на этой самобеглой коляске ездить?

– Да нет, матушка. Может у этого изобретателя, что другое интересное есть.

– Ох, Ванечка, неинтересно мне уже все стало. Я и тогда посмотреть согласилась, потому что Михайло Васильевич сильно просил.

– Душа моя, о тебе радею я. Мой разум в отчаянии мечется, как помочь тебе. Смотрю я, как мучишься ты и все эти лекари бессильны. Шарлатаны они!

– Что ты раскипятился? – императрица с тихим стоном приподнялась чуть выше на подушке. – Все мы под Богом ходим. Как Он решит, так и будет.

– Душа моя, а если Бог решил, что я должен найти человека, который поможет тебе?

– Ты ж сам не лекарь, Ваня. Как ты отличишь хорошего лекаря от худого? Вон мне этого шотландца так расхваливали. А толку? Помираю я, Ваня… – голос императрицы дрогнул.

Шувалов пристально взглянул в лицо своей женщины. При неверном свете свечей оно было прямо страшным – темные провалы глаз, рыхлый отвисающий подбородок. Неожиданно сильная жалость вмиг заполнила его мозг. Ему вспомнилось, как он первый раз вблизи увидел Елизавету. Случилось это в 1749 году.

Мужчина закрыл глаза. Перед глазами сразу предстала усадьба Голицына и он, двадцати двухлетний паж, стоящий в зале с замершим сердцем. Жена его двоюродного брата Петра пообещала представить его императрицы. Вот двери распахнулись, и вошла она – Елизавета! На ней тогда было сиреневое платье, вышитое золотыми и серебряными нитками, в волосах пламенела роза. Ей тогда было сорок, но как чудно она выглядела! Он влюбился с первого раза. Предательский румянец вспыхнул на щеках. Елизавета увидела его волнение и мягко улыбнулась: