Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

– Экий молодец! Поди двенадцать вершков роста [45] То есть рост Ивана Шувалова составлял 2 аршина и 13 вершков ил примерно 2 метра. будешь? – женщина протянула руку для поцелуя.

– Тринадцать, государыня, – он низко поклонился, с трепетом дотронулся до маленьких пальчиков и чуть коснулся их губами.

Через неделю императрица Елизавета Петровна назначила его своим камер-юнкером. Как тогда говорили во дворе, с ним произошел „случай“ – он стал любовником государыни. Точнее, одними из любовников. Вместе с ним тогда царское тело ублажали несколько мужчин во главе с тайным супругом Елизаветы Алексеем Разумовским. За глаза бывшего малороссийского малоземельного казака называли ночной император. Его власть над самодержицей российской была только ночью. Да и то не всякую ночь, так как Елизавета запросто могла его заменить другим мужчиной.

За двенадцать лет сколько их прошло перед глазами Ивана Шувалова – князья, графы… Были даже совсем не знатные люди. Например, дворцовый истопник Чулков или конюх Возжинский, даже фамилии поначалу не имевший.

Через два года он жил во дворце одновременно еще с двумя фаворитами – Разумовским и Бекетовым. Последнего любвеобильная императрица приметила на спектакле, где юный воспитанник кадетского корпуса играл главную роль в трагедии Сумарокова. Играл плохо, сбивался, а под конец умудрился прямо заснуть на сцене. Проснулся он уже сержантом. Через несколько дней получил майора. Еще через месяц он становится адъютантом… другого фаворита – Алексея Разумовского. Ночной император ни в чем не мог перечить своей царственной возлюбленной.

В мае 1751 года уже полковник Бекетов окончательно переезжает во дворец, а он, Иван Шувалов, вынужден был уехать из Петербурга. Его влиятельным двоюродным братьям Петру и Алексею, когда-то самим опробовавшим мягкость императорского ложа, такой поворот событий совсем не понравился. Близкий родственник в самых главных покоях страны, это залог блестящей карьеры, огромных почестей, наград, чинов, богатства. А тут такой перспективе может помешать какой-то выскочка. Не бывать этому!

На лето Елизавета Петровна отправила своего молодого любовника в Петергоф. Там у него высыпали веснушки. Петр Шувалов немедленно предложил простаку Бекетову „чудодейственную мазь“ – белила, им самим составленные. Это был коварный, подлый поступок. „Хороший цвет лица“ в 18 веке считался одним из главных украшений. А „чудодейственная мазь“ изуродовала фавориту императрицы лицо. Оно покрылось прыщами и гнойниками. Тут же был пущен слух о содомии и педофилии Бекетова.

Государыня приехала в Петергоф и столкнулась в саду со своим любовником, прогуливающимся с мальчиками и с лицом, усыпанным отвратительными гнойниками. Елизавета до смерти боялась находиться рядом с больными. Она незамедлительно покинула дворец и поспешила в Царское Село. Слухи подтвердились. Бекетов болен дурной болезнью. Не заразен ли этот красавец?

Уже бывшему фавориту сообщили, что ему запрещено появляться во дворе. От такого неожиданного сильного удара он заболел лихорадкой и окончательно испортил своё и без того пошатнувшееся положение словами, сказанными им в лихорадочном бреду. По выздоровлении его удалили от двора за „непристойное поведение“. А Иван Шувалов возвратился во дворец. Чтобы стать фаворитом любовник должен иметь не только мужские способности премиум класса, но и ум хотя бы бизнес класса.

„Душа моя, как же бежит время! Двенадцать лет назад ты была свежа, игрива и ненасытна по части плотских утех. Сейчас…., – мужчина посмотрел на мятое, какое-то оплывшее лицо своей любовницы. – Когда она умрет, меня тот час выпрут из дворца. Я старался со всеми иметь ровные отношения. Поэтому больших врагов себе не нажил, но и друзей тоже. Ну и на том спасибо. Хоть в ссылку не отправят, а то и на каторгу“.

– Вань, Бог меня в Ад не определит? – тихо прозвучало в спальне.

– За что же, душа моя? За двадцать лет твоего правления ни одной казни не было! И это на Руси-матушке!

– Знаю, Ваня. Но слишком много у меня непотребств в жизни было. Греховно я жила. Да ты и сам все видел.

В спальне повисла тишина, прерываемая тяжелым дыханием императрицы, да тихим потрескиванием свечей.

– Матушка, – наконец произнес Шувалов, – императорская ноша тяжела, но и соблазнов она много дает взамен этого. Мы все люди. Небольшой это грех для государыни российской. Главное, вреда ты честным людям не делала и не казнила.

– Умеешь ты утешать, Ванюша. Умный ты и честный. За то и полюбила тебя. Ты моя первая и последняя настоящая любовь. Все остальное так, забавы. Жалею, что ради этих забав людям много горя доставляла. Вот это настоящий грех. Вот сейчас лежу, а из угла будто на меня Лопухина смотрит.

Шувалов вздохнул. Всем во дворе была известна судьба несчастной Натальи Лопухиной. Ей не повезло трижды. Во-первых, она затмевала своей красотой дочь Петра Великого. Во-вторых, была племянницей Анны Монс, за которой девять лет ухаживал великий государь, а ее дядя Вилли Монс вскружил голову матери Елизаветы – второй супруге Петра Первого Екатерине. Тогда пострадала и мать Натальи Лопухиной – Матрена Монс, сестра Вилли и Анны. За потворство брату она была порота батогами и выслана из Петербурга. А ведь тоже была любовницей Петра Первого. Жестокие были нравы!

И, в третьих, муж Натальи Лопухиной Степан приходился дядей первой жене Петра Евдокии, которую он ненавидел и заточил в монастырь. К тому же Степан отличался крутым независимым нравом и не скрывал свой ненависти к Петру Великому. Ведь тот отравил в монастырь его племянницу, а потом и казнил своего сына Алексея, сына Евдокии.

Когда у Петра Первого умер горячо любимый сын от Екатерины, он прилюдно у его гроба рассмеялся и крикнул: „Не угасла свеча!“, намекая на сына Алексея – Петра. За это был нещадно порот батогами и выслан в глухомань, к Белому морю.

Так что между Романовыми и Лопухинами была стойкая неприязнь. Под эти жернова и попала красавица Наталья. Вначале на балу Елизавета поставила ее на колени, собственноручно отрезала у нее из прически розу и надавала пощечин. Потом женщину и вовсе обвинили в заговоре против государыни, пороли батогами, вырвали язык и выслали в Сибирь.

– Бес меня попутал. Ревновала я. Не могла простить ей ее красоту. Да и это семейство Монсов-Лопухиных. Ненавидела я их тогда. Наверное, от батюшки мне это передалось.

– Бог милостив. Все Он взвесит и учтет. Главное, ты Россию – твердыню христианскую вновь к величию подняла. Стала она, как и при батюшке твоем, Петром Великим сиять.

Вновь в полутемной спальне повисла тишина, и от этого мрак в ее углах, будто еще сильнее потемнел. Темнее стали и мысли в головах людей.