Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

– Тут думать неча! Хрясь ему по харе!

– А ежели баба знатного роду? А муж ейный еще знатней? Тогда как? А? Ты ему хрясь и в Петропавловку загремишь. В кандалы.

Половцев плеснул себе и собеседнику из графина в стаканы. Мужчины чокнулись и глотком проглотили водку. Синхронно схрумкали по огурцу.

– Так как быть, ежели такая диспозиция? А? – не унимался Орлов.

– Тут думать надобно, – после паузы проговорил Половцев. – Хитрость надоть какую-нибудь применить.

– Какую хитрость?

– Так по морде хряснуть, что б никто и не понял, что ты хряснул.

– А как же такое дело обставить-то? – Орлов недоуменно мутным взглядом уставился в своего собеседника.

– Я ж и говорю, думать надо! Вот ты говоришь, ежели баба знатного роду?

– Очень знатного! – горячо подтвердил Орлов. А потом чуть слышно прошептал. – Почти императрица!

– Иди ты!

– Ага! Вот те крест, – любовник великой княгини Екатерины Алексеевны вяло перекрестился.

– Ну, тогда… вот, к примеру, муж ейный поди любит маскарады?

– А то как! – подтвердил Орлов.

– Вот на таком маскараде ему и дай по морде. Ты в маске. Он и не поймет, кто был. Или хрясни во время фейерверка. Будет пальба, шум. Все будут вверх глазеть.

Орлов задумчиво налил себе в стакан. Быстрым движением опорожнил его себе в рот и вытер губы рукавом мундира. Было видно, что слова Половцева его заинтересовали.

– Не на всяком маскараде такое можно учинить, – тихо сказал он. – А ежели на нем императрица будет? А при ней всегда гвардия. Никакая маска не поможет. Тут же схватят и руки заломают.

– Тут ты прав, Гришь. Надо правильно маскарад выбрать.

– Помоги выбрать! – всем своим огромным телом Орлов надвинулся на Половцева, обдав густым перегарным запахом. – Придет время, озолочу!

Глаза мужчин скрестились.

– Ну так, чтобы подсобить тебе, мне надо знать, что за баба, кто у нее муж, – не отводя глаз от Орлова тих произнес Половцев.

Глаза его собеседника отражали напряженную работу мысли, которая задыхалась в алкогольных парах, с трудом протискиваясь по извилинам мозга любовника Екатерины.

– Я ж сказал, почти императрица! – наконец мужчина выдавил из себя. – А больше тебе знать не надобно! – агрессивно закончил Орлов.

– Ну, не надо, стало быть, не надо, – примирительно проговорил Половцев. – У мужа твоей бабы любовница есть?

– Конечно! И не одна. Тоже хороший ходок.

– Узнай, когда у его любовницы день рождения, – тихо прозвучало в кабаке.

Лицо Орлова просветлело:

– Точно! Точно тогда будет маскарад. У него во дворце! Ну, брат, ты голова! За мной теперь должок! Отдам сторицей!

„Да, уж, отдашь должок. Если голову свою сбережешь“, – Половцев с хмурым выражением лица ехал в извозчике на съемную квартиру. План Чернышева ему не нравился. Но интуитивно офицер чувствовал, что его друг прав, так как знает то, что другим пока неведомо. Но эти свои знания он использует на благо России и… на их благо, его и Герасима.

Сладкие мысли сами по себе понеслись рысью, словно хорошие рысаки, получив шпоры в бока. Ни чего конкретного, но все такое яркое, блестящее, притягательное – генеральский мундир, дворцы, красивые холеные женщины…

– Приехали, барин, – из сладких грез Половцева выдернул неприятный скрипучий голос извозчика.

Вскоре офицер был дома, где услужливый Герасим помог ему раздеться и лечь в постель.

– Эка, барин, вы удумали с гвардейскими офицерами тягаться в части выпивки. Да их сам черт не перепьет.

– А что делать? Александр заставляет. План у него, – Половцев постарался вложить в голос максимальную долю сарказма.

Но Герасим в таких тонкостях не разбирался.

– Тоды конечно, барин, – прозвучало в ответ, что еще раз убедило, что для Герасима Чернышев если не святой Андрей Первозванный, то его первый помощник. Офицеру осталось лишь вздохнуть и провалиться в сон. Перепить столичных гвардейцев было действительно сложно.

Когда начало смеркаться из ораниенбауманского дворца наследника престола приехал Чернышев. К тому времени Половцев уже проснулся и сидел за столом, морщась от головной боли.

– По крайней мере, встреча с господином Орловым была длительной, – с усмешкой произнес Александр, глядя на помятое лицо Григория.

– Я все сделал, как ты сказал, – тихо ответил Половцев, не отрывая взгляда от какой-то точки на столе. – У меня сейчас такое ощущение, что если не в дерьме, то в грязи я свои руки точно выпачкал.

Чернышев еще раз окинул взглядом Григория, потом подошел к нему вплотную:

– Смотри, – произнес он, указывая рукой на окно, – что зреешь?

Половцев нехотя повернул голову.

– Что я должен зреть? Ну, дом напротив. Дальше Петропавловская крепость.

– Ты город видишь?! Город, которого еще полвека назад не было! Если бы строители боялись запачкать руки грязью, то его и не было бы вообще! Чтобы сотворить в жизни что-то стоящее, приходиться часто вымазывать руки. И хорошо если только в грязи. Ведь приходиться их окунать и в дерьмо, и в кровь! Это закон жизни, Гриша!

Санкт-Петербург, улица Кирочная 46, харчевня „Пушка“, недалеко от казарм Преображенского полка, 6 (17) июля 1761 года

– Леша, я верное дело говорю! – Григорий Орлов в синем мундире фузилёрного гренадерского полка буквально наседал на своего брата, одетого в форму рядового Преображенского полка. – Будут толпы людей. Все в масках. Будет пальба, когда фейерверки будут пускать. Никто ничего и не поймет сразу.

– Да подле него голшинцев около трехсот полторы тысячи человек! возразил брату Алексей Орлов.

– Так никто и думать не будет!

– Ох, Гришка, толкаешь ты нас всех на плаху.

– Зато, если выгорит дело, генералами станем! Впервой что ли гвардейцы-преображенцы российских императоров на престол подсаживали! И ни разу осечки не было!

Григорий Орлов был совершенно прав. Всего за шестнадцать лет, начиная с 1725 года, гвардейцы Преображенского полка пять (!) раз решающим образом влияли на то, кто будет держать державный скипетр.

Основывая Преображенский полк, как основу новой реформированной армии. Петр Первый вряд ли думал, что его детище на протяжении четверти века станет главным инструментом смены власти в России. Ни закон, ни императорские указы, а штык гвардейца будет определять, кто есть на Руси главный. И уж тем более жесткий реформатор и предположить не мог, что его детище будет помогать приходить к власти его самым любимым людям.

Первый раз эффект Преображенского полка сработал в 1725 году. В его начале всем приближенным к власти было ясно, что первый российский император умирает. Болезнь почек, которая с 1723 года отравляла жизнь этому неистовому человеку, изматывала страшными резями при мочеиспусканиях, от которых он просто вопил, уверенно убивала Петра Алексеевича. Да и он и сам ей помогал, активно участвуя во „всепьянейших“ и „всешутейших“ оргиях. Усугублял положение и плохо залеченный сифилис, которым тогда еще царя наградили европейские женщины при его поездке инкогнито в Европу в двадцатипятилетнем возрасте.