Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

Он действительно любил Елизавету не только из-за ее титула, а и как женщину. Дочь Петра в молодости была ослепительной красавицей. Но на момент встреч с Шуваловым ей было сорок, и ее красота отцветала. Но она все еще очаровывала своей веселостью, кокетством и шармом. После ее смерти этот галантный вельможа так и не женился, хотя он стал свободен всего в тридцать четыре года. Даже с учетом 18 века для мужчины это был пик расцвета.

Этому человеку Россия обязана Академией художеств, первому публичному театру и первым своим университетом – Московским. Так что честнее было назвать это лучшее учебное заведение страны в его честь, а не Ломоносова. Но память о Шувалове в студенческой среде сохранилась. День основания Московского университета, 25 января, который празднуется, как Татьянин день, выбран не случайно. Это день Святой Татьяны, которую в качестве покровительницы университета фаворит Елизаветы избрал в честь своей матери, Татьяны Родионовны.

Иван Шувалов и Михаил Ломоносов дружили. Высокопоставленный сановник, второе лицо в государстве помогал ученому. Способствовал продвижению его идей, защищал в борьбе „с немцами“, помогал деньгами и выручал в скандальных ситуациях, в которые часто попадал наш великий ученый и поэт из-за своего буйного характера. Он ценил Ломоносова за его талант, за то, что он русский. За то, что видел в нем… родного брата любимой женщины. Ведь наверняка Елизавета делилась с ним некоторыми семейными тайнами.

Видя, что Елизавета угасает и что приставленные к ней лекари ничем помочь не могут, только и делая, что пуская ей кровь, Шувалов, как просвещённый человек, решил прибегнуть к помощи науки. За помощью обратился к своему другу, талантливому ученому, русскому Михаилу Ломоносову. В записке, присланной курьером, вельможа попросил прибыть того в час дня по полудни в его дворец вместе с изобретателем самобеглой коляски.

В назначенное время трое мужчин уединились в роскошно обставленном кабинете. Хозяин сидел за массивным столом, на котором красовался чернильный прибор из камня в виде Атланта, держащей на своих плечах земной шар, в который искусно был вставлен циферблат часов.

Было видно, что Шувалов торопиться. Вечером он уже должен быть в Царском Селе, в покоях императрицы. Поэтому сановник сразу рассказал суть дела и что он хочет от ученых мужей.

– Поэтому очень прошу, Михайло Васильевич, крепко подумать, дабы с помощью науки помочь нашей императрицы.

В кабинете повисла тишина. Ломоносов склонив свою голову, о чем-то думал. Шувалов, откинувшись в кресле и сцепив кисти рук на груди, смотрел на него. А Чернышев, сидя в другом кресле напротив людей, о которых он столько читал в учебниках истории и исторических книгах, сокрушался, что пошел учиться на историка, а не медика.

„Эх, сейчас подлечить Елизавету Петровну, чтобы она успела дожать пруссаков, и тогда этого инфантильного Петра Федоровича убивать не пришлось бы“, – Александр стал лихорадочно вспоминать, что историкам было известно о болезнях императрицы Елизаветы Петровны.

Дочь Петра Первого унаследовала от своего отца не только высокий рост, но и здоровье, которое никак нельзя назвать крепким. Как и Петр Великий, она страдала эпилептическими припадками, особенно накануне смерти, после которых она по три-четыре дня находилась в состоянии, близкому к летаргическому – не двигалась и не могла говорить. Унаследовала Елизавета и тягу к спиртному. За два года до смерти можно с полным основанием утверждать, что дщерь Петрова спилась. Алкоголизм последней третьей стадии, конечно же, усугубил эпилепсию.

Не добавляли здоровья императрицы ее стремление выглядеть ослепительно. Поэтому она активно пользовалась испытанным женским средством – косметикой. В ту пору был чрезвычайно популярен бледный цвет лица, как признак аристократичности. Он достигался покрытием кожи обильным слоем пудры. Очень дорогой и …. очень вредной, так как в состав входили свинцовые белила. Применялась и более доступная, но еще более ядовитая пудра с… мышьяком! В остальных косметических средствах, которые использовала знать, были соли ртутной и азотной кислоты. Вот уж действительно тогда женщины приносили много в жертву красоте!

С годами и под воздействием такой убойной косметики, ослепительная красота Елизаветы стала меркнуть. Поэтому приходилось еще больше наносить на себя свинца, ртути и мышьяка.

К унаследованной эпилепсии и алкоголизму, активному использованию вредной косметики добавился и беспорядочный, а также распутный образ жизни. Елизавета не признавала никаких общепринятых временных норм и никогда не соблюдала какого-то определенного режима дня. Она могла обедать в три часа ночи, а завтракать вечером.

После совершенного ночного переворота императрица всю жизнь боялась, что с ней поступят так же, как она поступила со своей предшественницей по трону. Поэтому редко ложилась спать до рассвета.

От своего отца Елизавета унаследовала и гиперсексуальность. В истории навсегда останутся две фразы. Одна прусского посла Мардефельда: „Она ежедневно по нескольку раз приносит жертву на алтаре матери Амура“ и генеалога князя Петра Долгорукова: „…истомленная распутством и пьянством Елизавета скончалась на пятьдесят третьем году от рождения, и дом Гольштейн-Готторпский вступил на престол всероссийский“.

Так что было отчего императрице Елизавете Петровне умирать сравнительно еще молодой. К своим пятидесяти двум годам она напоминала развалину. Правда красиво задекорированную пышными платьями и дорогой косметикой.

„Ее в первоклассную клинику с умными профессорами и тогда бы не случилось второго чуда Бранденбургского двора. А кто я? Студент-историк, только понаслышке знающий о возможностях медицины 21 века, об антибиотиках и гормонах. Да и где их брать здесь, в 18 веке? – эта мысль Александра уныло проползла по извилинам и со вздохом исчезла. – Да если бы еще и знать точно, отчего она умерла“.

Студент-историк морща лоб, вспоминал, что он читал по этому поводу. Очевидцы смерти Елизаветы писали, что за неделю до ее кончины начались сильные рвоты с кровью и кашель. Уже в 20 веке писали, что это может быть цирроз печени в совокупности с пороком сердца, и осложнившийся смертельными кровотечениями из варикозно-расширенных вен пищевода. Мог быть лейкоз или даже сифилис. Некоторые склонялись к версии отравления.

„Ну, уж не сифилис, это точно. Хотя Елизавета была еще той гуленой. Шувалов после ее смерти еще тридцати пяти лет прожил. И никакого сифилиса у него замечено не было, – Чернышев украдкой посмотрел на последнего любовника императрицы. – Вот в отравление я поверю. Кашель, рвоты, кровохарканье. Точно Маунси свою руку приложил“.