Михаил Попов - План спасения СССР

– Не знаю.

– Во время их краткого разговора у калитки, того, что вы прервали своей идиотской погоней, Маруся успела сказать ему, что это она виновница гибели Модеста Анатольевича, видите ли, эта чистая душа считала себя подлинным убийцей. Им не удалось договорить до конца. Женя бросился бежать.

– Чего же он бросился бежать, герой?

– Боялся подвести меня. Я дал ему строжайшие инструкции. Он не мог выходить из сторожки. Но, увидев Марусю, не выдержал. Так вот, он решил во что бы то ни стало выгородить ее. Он считал, что сделать это можно только одним способом – взять вину на себя. А она готова была все взять на себя, чтобы обезопасить его. И такие чувства вы ломали своим гнусным гипнозом!

– Ну, хватит. Вы же знаете, что ничего так и не произошло. Модест Анатольевич только собирался, так сказать, взгромоздиться, и в этот момент ему приспичило в туалет.

– Если бы «что-то» произошло, я бы с вами разговаривал по-другому.

Они стали смотреть в разные стороны, но оба видели все одно и то же – пасмурное утро. Появились две пожилые женщины на платформе, но они были так далеко, что Кирилл и Дементий Дементьевич при желании могли ощущать себя одинокими.

Молчание нарушил Кирилл.

– Давал себе слово не заговаривать на эту тему, но все же не могу удержаться. Насколько я успел вас узнать, вы человек умный и очень даже образованный.

– Мерси.

– Неужели вы и в самом деле считаете, что эта каменюка, если приставить ее в нужное место на какой-то там скале, откроет вам высший смысл существования или что-то в этом роде?!

Дементий Дементьевич выбрал на асфальте место посуше и поставил на него свой саквояж.

– Могу вам ответить почти теми же словами. Я тоже считаю вас человеком умным.

– Сенкью.

– Как человек умный, вы рано или поздно поймете, что не должны ставить себя выше меня, хотя и одержали надо мною ряд мелких побед. Вы ведь такой же, как я, вы ведь, по сути, тоже ищете камень.

– Какой еще камень?

– Что-то вроде философского. Но если мой камешек есть нечто вполне материальное, я знаю, как им воспользоваться, и представляю, хоть и в самых общих чертах, к чему он может меня привести, то ваш «План спасения СССР» полнейшая фикция, выдумка, дешевая литература. Вы же днем и ночью, я чувствую это, бьетесь над мыслью, как спасти вот это огромное, сложное, временами великое, а по большей части безумное и кровавое, в общем, все то, что мы понимаем под аббревиатурой СССР. Как спасти от неуклонно приближающегося конца. Академик говорил, что это случится года через два. Но даже если через десять, какая разница?! Какая для меня разница?! Разве можно тратить свою жизнь на копание в этой мусорной куче?!

– Мусорной куче?

– Только не вздумайте как-нибудь патриотически обидеться! Мне одинаково плевать и на демонстрацию на Манежной площади, и на перуанских повстанцев. Что бы ни происходило вокруг – коммунизм, фашизм, шариат, геноцид, – я точно знаю, что моя цель вне этого, и она выводит меня из всего этого тем, что я к ней стремлюсь. Можете смеяться над моей каменюкой, как я смеюсь над вашей. Вам ваша жизнь дана в ваших ощущениях, и нечего тут больше говорить. А кто из нас двоих сумасшедший…

Вдалеке послышался шум приближающейся электрички.

– Ну вот, уже едет, давайте камень. Не задумали же вы меня обмануть. Глупо!

– Нет, не задумал.

Кирилл расстегнул сумку, висевшую на плече.

– Давайте же!

– Только один вопрос.

– Какой еще вопрос? Хватит уже! Мы же договаривались!

Поезд уже шел, сбавляя ход, вдоль платформы.

– Вы правда ни разу не видели рукопись Модеста Анатольевича? Ни разу?

– Камень!

Кирилл достал из сумки обломок, тот самый, что показывал Колесницыну, но продолжал сжимать его в своей руке.

– Этой рукописи не существует в природе, нет?

– Академик Петухов был болтун. Типичный русский болтун обо всем. Всемирно отзывчивая душа. Ничего надежного, ничего основательного, ничего реально полезного он был создать не в состоянии. Таких мыслителей полно возле каждой пивнушки.

Поезд остановился. С неприятным шипением открылись двери.

– Камень! – крикнул Дементий Дементьевич, как будто это был последний поезд в его жизни.

Кирилл протянул ему обломок. Схватив его, гипнотизер прыгнул в тамбур. Там он развернулся, опустил на пол саквояж и прижал обеими руками добычу к солнечному сплетению.

Двери медлили.

– Знаете что, Кирилл. Скажу вам одну вещь, вы ее постарайтесь запомнить.

– Говорите.

Двери начали закрываться.

– Запомните, конец СССР – это не конец света. И вообще, конец света будет не на Земле.

Двери закрылись, отделив тамбур от платформы. Электричка тронулась, набирая ход, она шумела все страшнее.

Глядя в пробегающие мимо вагоны, Кирилл пробормотал себе под нос:

– Как сказал бы Валерий Борисович – тамбур уходит в небо.

Когда электричка скрылась из вида, из-за станционного здания показался Шевяков. Немного неуверенной походкой он подошел к задумчиво стоящему другу.

– Уехал?

– Ты же видел сам.

– Да, все не верилось, что все кончится хорошо.

– Как там Маруся?

– Вроде бы ничего, но полечиться ей все же придется. Он ведь над нею… он же, как Кощей какой-нибудь, чах над нею. Несколько месяцев. А ведь он у них не самый главный. Но мы их победили, да? – В голосе Шевякова не чувствовалось особой бодрости.

Кирилл кивнул.

– Победили. Только что мы получаем в качестве награды?

– О чем ты?

– Тебе досталась полусумасшедшая, мне-и того хуже.

– Ты кого имеешь в виду, Веронику или страну? – усмехнулся Шевяков.

– A-а, пошли завтракать.

– Послушай, знаешь, на что я обратил внимание? Когда двери начали уже закрываться, в соседний вагон прыгнули двое в плащах. Ну, знаешь, такие, на Семченку похожие.

Кирилл, тронувшийся было с места, остановился. – Да?

– Я видел все очень хорошо, народу же мало.

– Понятно. То-то у меня все время было ощущение, что, собственно, поисками убийцы никто, кроме меня, всерьез не занимается. И Иван Денисович этот явно высматривал все время что-то другое.

Когда они спустились с платформы на тропинку, Кирилл закончил мысль:

– У нас страна, где все занимаются не своим делом. Академики бегают за девицами, аспиранты ищут убийц, а тайная полиция думает об иных мирах. Это не может кончиться хорошо.

Знакомый участок на улице адмирала Сенявина засыпан снегом, так что сделался почти неузнаваемым. Черная «волга», остановившаяся перед воротами, особенно заметна на фоне тихого зимнего пейзажа. Четыре человека, энергично занимавшиеся физзарядкой перед крыльцом дома, замерли, выпуская при этом большие клубы пара изо ртов.

Придерживая полу длинного черного пальто, из машины появился Иван Денисович Аникеев.