Оксана Демченко - Дом для бродяги [Litres]

– Девять! – прорычал бас.

– Она будет смотреть только на меня, – пообещал Вася.

Я плотнее прижала Федю, зажмурилась на миг – и шагнула по коридору, слушая рычащее «восемь», а затем «семь». Изменённый голос Клима рявкнул «шесть», и мы с Федей показались на верхней площадке парадной лестницы. Так сказать, явились на бал…

– Эй, шагай, не спотыкайся, сказано же – отдать, – Вася положил руку на мое плечо и чуть толкнул вперед. – Так, кто главный? Мне нужен главный, я готов отдать княжеского пацаненка, но ведь не просто так, не задаром.

– Допустим, я, – отозвалась живка.

– Слушай сюда. Я человек взрослый и разумный. Работаю за деньги, за большие деньги. Отдам пацана, лишусь дохода и окажусь в бегах. Как компенсируешь? Нет ответа, нет сделки. Пристрелю пацана, если не найдешь решение, – сообщил Вася. – Я бью без промаха.

– Что за… – живка насторожилась.

Вася выругался и напористо приступил к обещанному скандалу. Он угрожал и требовал, он целился мне в спину всерьез… я чуяла, ведь мне было совсем холодно. Живка тоже чуяла: Вася не шутит! И потому – торговалась. Паоло был нужен ей невредимым, по крайней мере, пока…

Я спустилась в зал и остановилась у первого обеденного стола. Смотрю в пол, Федю прижимаю и боюсь задушить – руки окоченели, я плохо себя контролирую. Одна радость: басовитый голос прекратил счет на цифре «четыре». Дети – вижу ближних краем глаза – сидят неподвижно. Все глядят на Клима, но руки под столешницами заняты. Кто-то достает нож, кто-то щупает кастет…

Вася торгуется так яростно, что даже бес его слушает! И, пока внимание врагов не нацелено в меня, я могу отдышаться. Осторожно, искоса, скольжу взглядом по залу, аж до самой входной двери. Скулы сводит: у порога стоит знакомая мне бледная моль! Живка-наемница, которая давным-давно меняла нас с Юлией. Она знает меня в лицо! Нет, не надо спешить с выводами: их было две. Лишь одна знает меня. Возможно, это не она. А если и она! Прошло время, на мне необычное платье, да и прическа… Думаю, я мало похожа на прежнюю барышню Юлиану из пансиона «Белая роза». Как кстати

я распустила волосы и завила локоны горячими щипцами!

Так, живка глянула не меня – и не удивилась, снова смотрит на Васю. Это уже победа.

– Предатель, – громко сказал кто-то из старших пацанов. – Тебе не жить!

– Никому их них не жить, – добавил второй голос. – Подонок! И ты, белая гнида! Проклянёшь? Ага, с шилом в боку все проклинают, пока не сдохнут.

К обвинениям и угрозам присоединился третий голос, четвертый… Васе приходилось орать во все горло, чтобы перекрыть гвалт. Я двинулась вперед, надеясь, что дети подыгрывают Васе, а не просто так орут. Уж точно все они видят – я несу Федю, а не Паоло. Видят и молчат о подмене.

– Всем молчать, – басом взвыл Клим.

Бес… Рановато он насторожился. Мне еще идти и идти. Шагов двадцать.

– Эй ты, в зеленом! Неси ко мне, – велела живка.

– Тетя-ёлка, – внятно и весело выговорил кто-то из младших детей.

Это было совсем неуместно. Немыслимо! Живка запнулась, обернулась на голос.

– Жадная тетка, ее удобно рисовать в два цвета, красный и зеленый, – без спешки, раздумчиво, сообщил подросток из-за дальнего стола. Помню его, завтра он уезжает в инженерное училище, очень толковый парень.

– Тетка-елка трусливая, руки у ней трусятся, – сообщил писклявый голосок у меня за спиной. – Уронит князя или удавит.

Я резко сунула Федю, укутанного в одеяло, кому-то на колени. Хватит играть по правилам врага! Не буду умничать, просто пойду и сделаю, что должна. Я решила так – и пошла вперед быстро, почти побежала!

– Клим! – закричала я, и страх пропал окончательно. – Клим, иди на голос, ты справишься. Клим! Тот, кто душит тебя – бес. Не верь в его силу, борись. Это твое тело, понимаешь? Твое тело и твой мир.

– Стоять! – заорала живка, наконец осознав, что ее одурачили.

– Разнесу голову, – взвыл бес. – Раз…

Он запнулся, дернулся. Я была уже в трех шагах от Клима, и моего зрения вполне хватило, чтобы увидеть его глаза очень внятно. Я сразу, глубоко нырнула в его взгляд, сосредоточилась на черноте зрачков, пробуя нащупать самое их дно, логово беса.

Ответный взгляд был – клин ледяной тьмы! Взгляд беса прорубил мне позвоночник, впился в сердце яростно и жутко. Я перестала дышать, споткнулась, дернулась… кто-то поддел под руку и помог устоять. Кто-то еще подставил плечо и помог сделать еще один шаг. Против темного ветра, сквозь острый, ранящий душу лед…

– Клим! Возвращайся. Ты сможешь. Я держу его.

Говорить – больно. Я хриплю на выдохе, захлебываюсь на вдохе. Легкие смяты… Но мне помогают, меня почти несут! Где-то далеко визжит живка. Проклинает? Не важно. Она ничего не успеет.

– Клим!

Тьма лопнула резко, мне даже почудился хлопок. Я упала вперед, вцепилась в куртку Клима, дернула его ближе, ударилась лбом в его лоб и отстранилась. Смотрю в упор – глаза в глаза. И вижу, как в его взгляд возвращается человеческое – рассудок, осознанность, злость и недоумение. Щупаю рукой его плечо, помогаю руке, сжимающей пистолет, опустить оружие, нацелить дулом в пол… Это трудно. Клим борется, помогает мне – но рука плохо слушается. Все еще хочет убивать. Помнит чужой приказ. Но мы – справляемся. Правда, в глазах у меня темнеет, а в ушах грохочет пульс.

– Бей! – орет живка. – Бей! Бей…

Крик переходит в визг. Выстрелов не слышу, только свой пульс. Но тьма взорвалась черными кляксами: двое тонут в смертельной полынье… Еще одну душу облепляет лед обреченности. Не знаю подробности, обычное зрение отказало. Меня выдирает из живого мира – на порог! Для меня, оказывается, близкая гибель вроде вспышки в ночи: дает и полноту теневого зрения, и прилив сил, и особенный покой. Сейчас я исполняю важное дело. Может, даже долг мары: я должна выпроводить бесов, всех. Толкаю их прочь, за порог – и впервые ощущаю, что черный ветер мне не враг. Он расчесывает волосы, отбрасывает с лица, он обнимает тело и поддерживает, утверждает на пороге…

– Ты, – моя рука обозначает беса в теле Клима. Толкает, ощущая упругость тьмы. – Не противься, хиена рядом. Я могу позвать ее. Ты же знаешь, что могу… Верни тело, отпусти душу, и я просто вернусь в свой мир, забыв о тебе.

– Отпусти всех нас, – стучит пульсом в ушах.

Я наконец-то вижу беса внятно. Он… вроде червяка. Темный, юркий, бесхребетный. Он бьется, нанизанный на мой взгляд, как змея – на вилы. Захотелось смеяться: для меня взгляд беса – ледяной клинок в позвоночнике, но ему-то гораздо хуже от моего взгляда! Он чужак в мире живых. Его донимает палящее солнце, он корчится, ослепленный общей яростью людей, их единым решением, не содержащим и капли суеверного страха: изгнать, стереть начисто! Бес сжимается, отползает в тень, поспешно пересекает порог, перетекает – как струйка дыма, уносится дальше, во тьму…