Оксана Демченко - Облачный бык [Litres]

Просим дозволения обсудить выделение средств для награды с господином Юровым, если вы не возражаете против участия дома Ин Тарри в этом деле. Как нам известно после первичного обсуждения темы, господин Юров весьма заинтересован и готов активно содействовать.»

Немногие задумываются о том, причастны ли выползки к роду людскому. Наука осторожно молчит: она сама до смешного молода и ненадёжна в оценках, она постоянно копит факты и сомневается. К тому же ученые склонны отрицать мистику, выводя подобные явления за рамки исследований. Зато храмы и секты всех сортов и мастей спорят о выползках веками, если не тысячелетиями… увы, ответ им не так важен, как поиск удобного толкования вопроса. Это непростое дело: почти все высшие служители хоть в малой степени наделены даром жив, вернее одним из базовых его проявлений – умением затронуть струны душ. Однако затрагивать – мало, если можно управлять! А для такого дела требуются сильные средства.

Что может быть нагляднее устранения засухи или потопа? И стоит ли всем подряд знать, что молебен о дожде окажется успешным, если призвать выползка и «выжать» его; и, наоборот, затяжные дожди прекратятся, если выползка «утопить». Подобных ритуалов немало, они отшлифованы через бессчетные пробы и ошибки. Внесены в тайные книги храма, доступ к которым оговаривают столь же секретные правила.

Выползок Яков знает о рутинно-пыточной сути ритуалов по личному опыту. Сто тридцать лет назад он был «выжат». Следующий раз, покинув нору и спрятавшись, бессильно наблюдал со стороны утопление себе подобного и задавался вопросом: почему нельзя все сделать проще и честнее? Если бы хоть раз храм открыто попросил выползков пожертвовать собой для спасения людей – разве получил бы отказ от всех и непременно? Впрочем, храм полагает выползков бесью околечной, и уже поэтому не оставляет места речам о душе и свободе воли.

Но для выползка вопрос очень даже насущный: а есть ли у меня душа? Все же я – человек или бесь околечная?

Ответ нашелся неожиданно. Совсем простой и окончательный. Выползки – люди! Бывшие люди, которые совершили фатальную ошибку и отчего-то получили шанс исправить ее.

Получив ответ, Яков узнал, что сам вопрос о душе – с подвохом. Он вроде дракона, огромный и коварный! Бесконечно причиняет боль, выжигает изнутри… а еще он неразрешим, то есть – непобедим. Стоило срубить «голову» главного вопроса, как на длинной шее сомнений отрасли новые, многочисленные: всем ли оступившимся дается шанс; сулит он надежду или является изощренным наказанием? А может, сквозь нору выползка тянет долг, не погашенный при жизни? Если так, почему отжатие, утопление и участие в иных ритуалах, а также и принятие необоснованного гнева толпы убивают выползка на время, не избавляя его от бремени изначального долга?

Яков усмехнулся. Многоглавый дракон вопросов, ядовитых и болезненных, не так и страшен. С ним, в отличие от беспамятства и пустоты, можно бороться.

Все прежние явления в мир были похожи на сонный кошмар без надежды на пробуждение. И лишь теперь что-то меняется. С первого дня, с первой минуты эта жизнь – другая, ведь у норы стояла Юна, она смотрела сочувственно… Юна бы, пожалуй, сравнила выползка с цветком, который срезают и снова растят из черенка. Юна бы сказала, что память – это корень души. И еще Юна, даже не задаваясь вопросами о душе и человечности, укоренила выползка в мире, подарив ему имя.

Два года назад выползок стал Яковом. Через несколько дней после памятной грозы в Луговой он удалился на безопасное расстояние от норы и убедился: слежки нет. Направился в столичный пригород, к ближнему из своих многочисленных тайников. Имея опыт десятков смертей и погонь, поневоле научишься выживанию! Уже два века он выстраивал, поддерживал и использовал сеть тайников в областях своего вероятного появления. А еще – завел правило отмечать торжественным ужином успешное врастание в мир.

В первую спокойную ночь новой жизни – с постоянными документами, приличной одеждой и полным кошельком – Яков Янович Локкер заказал столик в модном столичном ресторане. Обсудил с официантом меню, придирчиво выбрал вино. Нашлось занятное – из знакомого погреба, и урожай года, памятного по позапрошлой жизни. Тогда довелось пить вино молодым, оно было дешевое, но яркое. Теперь одна из немногих уцелевших бутылей приобрела значительную выдержку и впечатляющую цену.

Яков ужинал, глубоко дышал, улыбался… всей душою впитывал покой и благополучие. То и другое для выползка мимолетно и фальшиво, а для людей – привычно, хотя тоже ложно. Люди не знают извечности перемен, не накопили опыта…

Столик, один из самый престижных, размещался у воды. Взгляд вдруг оказался магнетически притянут бликами луны, скользнул по поверхности, не нашел опоры – отраженного в озере неба – отяжелел и погрузился во тьму. Проявилось специфическое ощущение: такое сопровождает движение сквозь нору. По спине скользнул холодок… и со дна, навстречу взгляду, всплыла картина прошлого. Яков окаменел, всматриваясь, запоминая и даже – проживая заново. Память щедро вливалась в сознание, полнилась красками, запахами, звуками, движениями души. Яков глотал прошлое, как хмельное вино, и пьянел от восторга: он родился в этом мире! Он – человек, а вовсе не призрак или бесь околечная!

Память сразу отдала последний день человечьей жизни – и смерть. Яков заново перемог отчаяние, вытерпел бессилие, порвал сердце надвое и не смог выбрать, что верно: выжить и предать – или умереть и сохранить верность тогдашним своим идеалам, пусть даже примитивным, детским.

Когда видение угасло, тело выползка корчилось на полу. Левая рука была распорота подвернувшимся под неё ножом, кулак правой сжимал осколки бокала. Над ухом истошно причитал официант: нет, еда не отравлена, надо срочно звать доктора, у гостя эпилепсия!

В тот вечер Яков не натворил глупостей и не выдал себя. Отдышался, дождался врача и вытерпел перевязку, поблагодарил официанта, щедро расплатился по счету и ушел. И после повадился вечерами гулять в безлюдных парках, вглядываться лужи, озера… или гасить свет в спальне и созерцать темные зеркала, оконные стекла. Иногда не помогало, но порой знакомая боль являлась, и Яков спешил выдрать из небытия свежие куски прошлого – всегда кровоточащие отвращением к тому фанатичному пацану, который оказался слаб и выбрал смерть. К недорослю без имени, внешности и характера… Память возвращалась трудно, тот юнец казался призраком – бестелесный, чужой мыслями и делами, решениями и движениями души.

Яков, став выползком, тридцать восемь раз успешно покидал нору. Прятался, боролся с живками, использовал людей и обстоятельства с выгодой для себя. Он научился многому, и обыкновенно первым опознавал врагов, делал противников союзниками и обращал против еще более опасных врагов.