Джером Биксби - Врата времени

Не спрашивайте, что именно они видят. В любом искусстве, как вы знаете, существует кардинальное различие между живым, подлинным, взятым у самой Природы, и поделками, подражательным хламом, который по шаблону лепится коммерческой мелюзгой. И еще добавлю, настоящий оккультный художник обладает особым видением, которое создает модели или вызывает то, что равнозначно действительным картинам некоего призрачного мира, в который он вживается. Каким-то образом он умудряется получить результаты, отличающиеся от слащавых грез притворщика почти в той же степени в какой портрет с натуры отличается от стряпни карикатуриста. Если бы мне довелось когда-нибудь увидеть то, что видел Пикман, — так ведь нет же! Вот и давайте выпьем, прежде чем углубляться дальше. Да я, наверное, и не пережил бы того, что видел этот человек, — если только он был человеком!

Вспомните, лучше всего Пикману удавались лица. Не знаю никого со времен Гойи, кто смог бы вложить столько абсолютного ада в черты или выражение лица. А до Гойи были те парни из средневековья, которые делали горгулий и химер на Нотр-Дам и Мон-Сен-Мишель [14] Гора Сен-Мишель во Франции — место паломничества туристов; там находится готическая церковь и примыкающее к ней бывшее аббатство, ныне превращенное в музей. . Они в это верили — а может быть, нечто подобное и видели, ибо Средние века прошли через весьма странные времена. Помню, как за год до вашего отъезда вы сами спросили Пикмана, в каком бреду ему привиделись такие идеи и образы. Разве не отвратительный смех был ответом? Отчасти именно из-за этого смеха Рейд и порвал с ним. Рейд тогда, вы знаете, как раз увлекся сравнительной патологией и был весь переполнен напыщенным «сокровенным знанием» об эволюционном значении того или иного ментального или физического симптома. Он сказал, что Пикман с каждым днем отталкивает его все больше и больше и почти пугает в последнее время тем, что черты и выражение его лица медленно меняются в направлении, которое ему совсем не нравится, которое нельзя назвать человеческим. Он тогда долго толковал о диете и сказал, что Пикман, должно быть, либо ненормален, либо до крайности эксцентричен. Наверняка вы говорили Рейду, если у вас заходил об этом разговор, то ему просто действуют на нервы картины Пикмана. Я и сам ему это говорил — тогда.

Но заметьте, что я не оставил Пикмана из-за подобных вещей. Наоборот, мое преклонение перед ним росло, ибо его «Трапеза вампира» была воистину грандиозна. Конечно, клуб ни за что не выставил бы ее у себя, Музей изящных искусств никогда не принял бы в дар, и уж точно никто не купил бы ее, поэтому Пикман держал картину у себя дома до тех пор, пока сам не исчез... Теперь она у его отца в Салеме; кстати, вы знаете, что Пикман происходит из древнего салемского рода и какую-то его прапрабабку-колдунью казнили в 1692 году?

У меня вошло в привычку приглашать Пикмана к себе, особенно после того как я взялся за наброски к монографии по оккультному искусству. Вероятно, сама идея писать возникла у меня благодаря его творчеству, во всяком случае, приступив к работе, я обнаружил, что он сам — богатейший источник сведений и советов по этому предмету. Он показал мне все свои подобные картины и рисунки, включая некоторые наброски пером, из-за которых, я абсолютно уверен, его просто вышвырнули бы из клуба, если б его членам довелось их увидеть. Я же благоговел перед талантом Пикмана и мог часами, как прилежный школьник, слушать его эстетические теории и философские спекуляции — достаточно безумные, чтобы заподозрить в нем потенциального пациента психиатрической лечебницы. Мое преклонение и недоброжелательство остальных, все меньше и меньше желавших общаться с ним, сделали его очень доверительным; и однажды вечером он намекнул, что если я умею держать язык за зубами и не буду слишком брезглив, он мог бы показать мне кое-что действительно необыкновенное — нечто более сильное, чем все, что я видел у него дома.

— Вы знаете, — сказал он, — есть вещи, которые не хотелось бы делать для толпы, — вещи, предназначенные не для распродажи на Ньюбери-стрит; их просто-напросто не поймут здесь. Мое занятие — улавливать обертоны души, но их не услышать на новых искусственных улицах искусственной земли. Бэкбэй — это вовсе не Бостон и даже не бледное его подобие, потому что у него не было времени обрасти воспоминаниями и привлечь местных духов. Если что-то тут и завелось, то только робкие духи соляных болот и мелких заводей; а мне нужны духи людей — существ в достаточной мере организованных, чтобы, взглянув на ад, уразуметь увиденное.

Художник должен жить на Северной Стороне. Если какому-нибудь эстету захочется быть искренним, ему следует перебраться поближе к трущобам, чтобы слиться с легендами самого народа. Истинно так! Вам никогда не приходило в голову, что трущобы не построены, а выросли сами собой? Поколение за поколением жили, чувствовали и умирали там, причем в те времена, когда люди не боялись ни жить, ни чувствовать, ни умирать. Разве вы не знаете, что в 1632 году на Медном холме стояла мельница и что половина уцелевших улиц застроена до 1650 года? Я могу показать вам дома, которые стоят уже два с половиной столетия, а некоторые — и больше; дома, которые были свидетелями такого, от чего любое современное жилище рассыпалось бы в прах. Что знают нынешние художники о Жизни и о силах, питающих ее? Вы называете Салемское колдовство суеверием, а моя прапрапрапрабабушка, держу пари, могла бы порассказать вам немало интересного. Ее повесили на Холме казней, а ханжа Коттон Мазер [15] Коттон Мазер (1663—1728) — колониальный министр Новой Англии, писатель и ученый-любитель, автор более чем 400 работ. стоял и смотрел. Мазер, будь он проклят, боялся, что кто-то может взломать двери этой мерзкой тюрьмы однообразия, — и жаль, что никто не наложил на него заклятия или не высосал ночью всю его кровь!

Я могу показать вам дом, где он жил, и могу показать другой — куда он боялся войти, несмотря на все свои прекрасные храбрые речи. Он ведь тоже знал о кое-каких вещах, о которых не осмелился и упомянуть в своих тупых «Magnalia» [16] Самая известная работа К.Мазера; издана в 1702 году. Ее полное название, «Magnalia Christi Americana», приблизительно переводится с латыни как «Великие чудеса Христа в Америке». или в наивных «Чудесах невидимого мира». Взгляните-ка сюда. Знаете ли вы, что вся Северная Сторона некогда имела сеть подземных ходов, соединявших между собой дома некоторых людей, ушедшую под воду землю и само море? Да продолжатся они над землей — ибо вещи всегда тянутся к тому, что недостижимо, и голоса в ночи смеются над их немощью!

Там почти все оставшиеся дома построены до 1700 года и готов побиться об заклад, что смогу сегодня показать вам нечто особенное в одном таком подвале. Наверное, и месяца не прошло, как газеты в последний раз писали о рабочих, обнаруживших при сносе какого-то старого дома замурованный туннель или колодец, ведущий в никуда, — вы могли видеть один такой дом из надземки рядом с Хэнчман-стрит. Да, были ведьмы, как было и то, что они вызывали своими заклинаниями; были пираты и то, что они привозили с моря; контрабандисты, матросы — и, скажу я вам, эти люди знали, как жить и как раздвигать границы жизни. О старые времена! Этот мир тогда был вовсе не единственным для смелого и мудрого человека! И когда подумаешь о сегодняшнем дне — какой контраст былому! Тьфу! Сейчас такие прокисшие мозги, что даже клуб так называемых художников трясет, едва картина поднимается над уровнем привычного для завсегдатаев чайной на Бикон-стрит!