Джером Биксби - Врата времени

Мортон смотрел на клочья плоти и металла, на окровавленные камни под ногами и не мог произнести ни звука пересохшим горлом. Откуда-то издалека он расслышал голос Кента:

— Он таки пошел в одиночку, черт побери! — Маленький химик едва сдерживал слезы. Мортон вспомнил, что Кент и Джарви многие года были закадычными друзьями.

— Самое странное, — пробормотал кто-то из экипажа, — что это какое-то бессмысленное убийство. Тело буквально размазано по камням, но, похоже, целиком здесь. Готов спорить, что если все это взвесить, то тут будет сто семьдесят пять фунтов земного веса. Все его сто семьдесят пять фунтов.

— Убийца прикончил его, — мрачно произнес Смит, — а потом обнаружил, что мясо бедолаги Джарви чужеродно, несъедобно. Совсем как наш огромный кот — он ведь тоже не жрал ничего, что мы ему подсовывали... — Смит вдруг осекся, а потом спросил:

— Послушайте, а как насчет кота? Он ведь достаточно велик и силен, чтобы сделать такое...

— Это мысль, — задумчиво произнес Мортон. — В конце концов, этот кот — единственное живое существо, которое мы здесь видели. Конечно, мы не можем казнить его по одному подозрению, но...

— Но кот все время был у меня перед глазами! — возразил кто-то.

— Ты уверен? — вмешался Зидель, главный психолог экспедиции.

Человек заколебался:

— Ну, может, он и отлучался на несколько минут. Но далеко не уходил. Он тут крутился рядом, все высматривал...

— Понятно, — удовлетворенно кивнул Зидель и повернулся к Мортону: — Видите ли, командир, мне тоже кажется, что кот все время находился поблизости. Но сейчас я припоминаю, что иногда его совсем не было видно — и довольно долго.

Мортон погрузился в размышления.

— Да чего тут думать?! — свирепо заявил Кент. — Зачем рисковать?! Прикончим эту тварь, пока она не натворила большего!

— Корита, — медленно произнес Мортон, — вы вместе с Крэнесси и Ван Хорном осматривали город. Как ты полагаешь, кот и вправду деградировавший потомок господствовавшей на этой планете расы?

Стройный японец-археолог уставился в небо, словно вбираясь с мыслями.

— Командир Мортон, — произнес он наконец почтительно, — здесь кроется какая-то загадка. Взгляните на эти руины, обратите внимание на почти готические линии архитектуры. Хотя эти существа и построили мегаполис, они не утратили связи с природой. Вы не увидите на зданиях никаких орнаментов, ибо здания орнаментальны сами по себе. Аналогами этих строений на Земле являются дорические колонны, египетские пирамиды и готические храмы, которые словно вросли корнями в почву.

Или посмотрите на извилистые улочки. Если этот одинокий заброшенный мир можно считать родиной цивилизации, то сама природа возвышала их сердца. Сохранившиеся механизмы доказывают, что они были прекрасными математиками, но в первую очередь они были артистическими натурами. Им претила четкая геометрия они сознательно избегали ее во имя естественности. Гениальная непринужденность, чистая радость заложены в искривленном нелогичном расположении домов и улиц, чувство силы, святой веры в себя. Это была не дряхлеющая, поседевшая за тысячелетия цивилизация, а очень молодая, энергичная культура, уверенная, гордая своей целью.

И вдруг все разом кончилось. Быть может, в тот момент здешняя культура пережила свою битву Туров и начала разрушаться, как древняя культура мусульман. Или просто из золотого века перенеслась сразу в эпоху раздробленных государств. В истории Китая этот период длился с 480 по 230 год до нашей эры и закончился превращением царства Цинь в Китайскую империю. Египет пережил нечто подобное между 1780 и 1580 годами до нашей эры, где последнее столетие, время владычества гиксосов, лучше и не поминать. Рим испытал это начиная с Харона, а самое кошмарное — со 133 по 31 год до нашей эры — с Гракхов до Актиума. Западноевропейцы и американцы переболели тем же в девятнадцатом и двадцатом столетиях, и современные историки единодушны в том, что человечество, расселившись по галактике, вступило в эту же фазу лет пятьдесят назад, хотя, конечно, не с такими разрушительными последствиями.

К чему я говорю обо всем этом, командир? А к тому, что такой переход никогда не совершается внезапно. Процесс этот очень долог и неизбежно начинается с ниспровержения священных прежде устоев. Идеалы улетучиваются под жестокими ударами холодного рассудка. Скептицизм возводится в абсолют.

Судя по всему, катастрофа застигла здешнюю цивилизацию в пору ее наивысшего расцвета и принесла с собой все ужасы такого крушения: падение нравственности, разгул преступности, исчезновение всякого понятия об идеалах и полное безразличие к смерти. Если этот... кот — потомок такой расы, то это коварный, хладнокровный убийца, который запросто перегрызет горло собственному брату.

— Хватит, — решительно сказал Кент. — Я с удовольствием исполню роль палача, командир!

— Послушай, Мортон, — вмешался Смит. — Ты не имеешь права убить зверя, даже если он и виноват. Это же биологический уникум!

Кент и Смит обменялись свирепыми взглядами. Мортон задумчиво посмотрел на них и сказал, нахмурившись:

— Корита, я склоняюсь к тому, чтобы принять в качестве рабочей гипотезы твою теорию. У меня только один вопрос: кот принадлежит к периоду более раннему, чем наша эпоха, или нет? Я понимаю, что мы вступаем в наиболее развитую эру нашей культуры, а зверь внезапно выпал из истории в самый мрачный период его цивилизации. Но — не может ли его культура быть более поздней для данной планеты, чем наша — в собственной галактической системе?

— Именно так и обстоит дело. Он, скорее всего, из середины десятой цивилизации своего мира, а мы у себя завершаем восьмую. При этом каждая из десяти местных цивилизаций неизбежно возникала на руинах предыдущей.

— В таком случае котенок не подозревает, что мы, благодаря нашему скептицизму, сразу же вычислили его как убийцу?

— Он понятий об этом не имеет. Для него наше открытие будет родом волшебства.

Мортон зловеще усмехнулся:

— Что ж, тогда я, пожалуй, послушаюсь тебя, Смит. Пусть котенок живет. Теперь нам известна его кровожадная сущность, и мы вполне можем обезопасить себя. Впредь всякие фатальности будут считаться следствием беспечности членов экипажа. Конечно, не исключено, что мы ошиблись в своих подозрениях. У меня, как и у Зиделя, сложилось впечатление, что зверь все время был где-то рядом. Ладно... Нам нельзя оставлять беднягу Джарви в таком виде. Сколотим ему гроб и похороним как подобает.

— Нет! — рявкнул Кент и тут же залился краской, стушевавшись: — Прошу прощения, командир. Думаю, надо сделать иначе. Я уверен, проклятому коту что-то было нужно от тела Джарви. На первый взгляд все части тела на месте, но чего-то в организме Джарви должно не хватать. Я хочу выяснить, чего именно, и сделать это так, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения, кто является убийцей!..