Джером Биксби - Врата времени

Пока Мортон размышлял, Кент опять подал голос:

— Смит дело говорит.

Мортон встрепенулся:

— Так ты будешь удовлетворен, Кент, если мы посадим его в клетку?

— Да, — сказал Кент после некоторого раздумья. — Если его не удержат и четыре дюйма микростали, лучше сразу отдать ему корабль.

Все двуногие, переговариваясь, вышли в коридор, и Кёрл покорно следовал за ними. Мортон подвел его к двери, которую Кёрл прежде не видел, а когда он оказался в квадратной металлической комнате, дверь за ним лязгнула, и защелкнулся замок.

Как только он догадался, что угодил в ловушку, ненависть захлестнула его, но внешне Кёрл остался спокоен. Это был уже не тот растерянный, с примитивным мышлением зверь, который совсем недавно обезумел от страха в лифте. Тысячи бездействовавших столетия способностей проснулись в нем, бесчисленное множество хитростей снова — после стольких лет забвения — стало частью его существа.

Он опустился на задние лапы и долго сидел, неподвижный, как черное изваяние, только нервно подрагивающие слуховые волоски выдавали напряжение; затем улегся, глаза его вспыхнули огнем презрения. Дураки! Какие дураки!

Через час он услышал, как кто-то возится у него над головой, и тут же на него обрушился целый каскад излучений. На какое-то мгновение смертельный ужас охватил его, он вскочил, но тут же понял, что это всего лишь попытки изучить внутреннее строение его тела.

Кёрл снова лег и, навострив уши, злорадно представил себе, как удивятся глупые двуногие, когда будут разбирать снимки.

Скоро тот, кто возился с аппаратурой, ушел, и до Кёрла доносились только неясные шорохи занятых своими делами остальных двуногих.

Кёрл лежал в ожидании, слушая, как затихает корабль. Давным-давно, на заре бессмертия, Кёрлы тоже спали по ночам. Память об этом всплыла лишь когда он увидел, как дремлют некоторые из двуногих.

Прошло еще немного времени, и слуховые волоски Кёрла теперь воспринимали только колебания, исходившие от двух пар человеческих ног, — все другие вибрации прекратились.

Кёрл внимательно прислушивался к шагам двух охранников. Первый страж медленно прошествовал за дверью камеры. Потом, отстав футов на тридцать, прошагал второй. Кёрл чувствовал настороженность этих людей и понимал, что застать врасплох сразу обоих охранников ему не удастся. Значит, он должен быть предельно осторожен!

Пятнадцать минут, и они прошли снова. Когда шаги удалились в другой конец коридора, Кёрл переключился с их колебаний на гораздо более высокочастотный диапазон. Мозг зверя впитывал историю, что нашептывали ему атомные двигатели; он услышал приглушенную электрическую песнь динамо-машин; почуял тихий шелест электричества, бегущего по проводам в стенах камеры и по электронному устройству, которое запирало двери его темницы...

Все его чувства нащупывали, искали, настраиваясь на нужную волну в ревущих потоках энергии. И когда его слуховые волоски вошли в резонанс, он послал в эти потоки резкий импульс.

Звякнула задвижка, Кёрл легким прикосновением щупальца отворил дверь и выскользнул в полутьму коридора. На какую-то долю секунды им вновь овладело чувство превосходства над жалкими безмозглыми созданиями, осмелившимися бросить вызов кёрлу. Он вспомнил о других кёрлах. Странное, возвышенное чувство принадлежности к великой расе наполнило собою все его существо. Ненависть — движущая сила, помогавшая ему выжить в многовековой безжалостной схватке, — впервые отошла на второй план, уступив место гордости от осознания собственного родства с древней расой, которая скоро будет повелевать всем космосом.

Кёрла внезапно одолела тоска. Никогда он не был так одинок, никогда так не нуждался в собратьях — он один против сотни пришельцев, а на карту поставлена судьба самой Вечности; полная звезд Вселенная манила его безудержное, ненасытное честолюбие. Если он проиграет — другого случая не представится. Ему уже никогда не оживить изъеденные ржавчиной космические корабли, тайна космических путешествий останется неразгаданной...

Он прокрался неслышно и мягко через салон в коридор и оказался у приоткрытой двери первой спальни. Один резкий и точный выпад — и щупальце с чудовищной силой сдавило беззащитное горло спящего человека. Судорожное подергивание тела — и голова безжизненно свесилась набок.

Семь спален, семь мертвецов. На седьмом его захлестнула безудержная жажда убивать — проснулся древний инстинкт разрушения всего, в чем есть драгоценный ид.

Когда двенадцатый человек бился в конвульсиях, Кёрлу пришлось прервать пиршество: он услышал шаги.

И шаги эти доносились откуда-то издалека.

Кёрла обуял ужас. Мысли смешались, разум превратился в бурлящий хаос...

Часовые уже подходят к его камере. Еще мгновение, и первый из них увидит, что дверь камеры не заперта, поднимет тревогу, и тогда все кончено.

Кёрл ухватился за последние мысли, дотлевавшие в обезумевшем мозгу. Уже не таясь, он опрометью продался назад через салон и влетел в коридор, в ужасе ожидая вспышки атомного выстрела навстречу.

Он едва поверил своей удаче — часовые стояли бок о бок, уставившись на распахнутую дверь камеры. Второй охранник, заметив, что напарник остановился, как последний идиот бросился к своему товарищу, позабыв о правилах. И теперь они застыли не в силах двинуться места, когда прямо перед ними возник кошмар из когтей и щупалец, горящие лютой ненавистью глаза на свирепой кошачьей морде.

Один двуногий, опомнившись, потянулся к пистолету, второй, заледенев от ужаса, вдруг издал душераздирающий вопль, захлебнувшись в собственном крике, — это Кёрл одним хлестким ударом щупальца задушил обоих и тут же легко отшвырнул бездыханные тела в другой конец коридора. Трупы не должны найти перед камерой. Это был единственный шанс.

Дрожа каждым нервом и мускулом, почти теряя рассудок, он вскочил в клетку. Дверь лязгнула, захлопываясь за ним, по электронному замку вновь побежал ток.

Он затаился, притворяясь спящим, когда услышал приглушенные толстыми стенами шаги и гул возбужденных голосов. Потом почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Сейчас двуногий оторвется от глазка и через мгновение обнаружит еще два трупа.

— Зидель мертв, — оцепенело выдавил Мортон, — Что мы будем делать без Зиделя? И Брекенридж мертв, и Гултер, и... Какой ужас!

Он на секунду спрятал лицо в ладонях. Потом, овладев собой, мрачно оглядел суровые лица вокруг:

— Есть у кого-нибудь хоть какие-то соображения?

— Космическое безумие!

— Я уже думал об этом. Но за последние пятьдесят лет не зарегистрировано ни единого случая. Доктор Эггерт, конечно же, проверит каждого члена экипажа, как только закончит осматривать трупы...