Клим Жуков - Солдат императора

Мы вырываемся из-за спин товарищей во второй, а кто и в первый ряд, и начинается свистопляска.

Балет фехтования забыт и не нужен, рыцарский поединок – детская забава, каждый удар – грязный и подлый, все служит одной цели: прикрыть брата-солдата и перекалечить как можно больше врагов. Не можешь попасть в человека – отруби ему пику, тоже полезно. Незатейливая философия.

Не успеваю я занять позицию, как мне в грудь впивается острие, оно скользит по кирасе с бессильным скрежетом. Мой ответ сокрушителен и страшен, но не очень эффективен – пикинер-райслауфер ловко уводит оружие из под удара и тяжеленный клинок вспахивает землю, вместо того, чтобы сломать древко. Я еле успеваю вскинуть гарду, чтобы отвести еще один укол. И тут до нас добираются швейцарские алебардисты. Шипы, крючья, топоры, пиковины, все это в полной мере обрушивается на наши ряды.

Главное не терять дыхания. Вдох – защита, выдох – атака. И от бедра корпусом, корпусом, одними руками много намашешь – широкий нагрудник кирасы мешает, несмотря на подвижные изогнутые пластины в проймах.

Как только схлестнулись алебардисты, на поле воцарился звон и грохот. И крики, рык и рев, а так же предсмертные вопли. Глаз не успевает за стремительным полетом стальных птиц, что летают вокруг, а жала стальных скорпионов так и норовят впиться в живую плоть. Вокруг мелькают древки и железо, только успевай поворачиваться.

Я бы был мертв уже раз пять, если бы не товарищи сзади и с боку, я сам прикрываю кого-то и рублю, колю, рублю. Кажется, я кричал что-то матерное, даже не помню на каком языке, в глазах стояла багровая занавесь, лица врагов слились в общую кашу, а их фигуры из человеческих тел превратились в мишени с плаца, которые отчего-то вдруг стали мне сопротивляться.

В голове взорвалось что-то со стальным звоном. Меня бросило на колено, а в наплечник тут же стукнулось острием, причем со страшной силой.

Справа группа райслауферов прорвалась совсем близко, и теперь рубила в капусту всех без разбора. Летела кровь и оторванные куски доспехов, над схваткой повис стон. Я не заметил, как меня угостили сразу две алебарды, а может быть это один горец отработал по мне классическую связку: удар сверху, укол прямо.

Кажется, я ранен, но точно жив, что может в любую секунду измениться. Прямо с колена мой меч подсекает острием ближайшую голень, я тянусь вслед за ним и выпрыгиваю в низкую стойку, прикрываясь на обратном ходу клинком от удара возмездия, который не заставил себя ждать. Клин райслауферов не слишком далеко, как раз для уверенного поражения мечем.

Вот оно военное счастье!

Ну держитесь, мать вашу, долбанные трахатели овец!

Спадон легко отбил алебарду, все-таки это меч, хоть и очень большой, фехтовальные эволюции с ним удобнее. Отвел гардой укол и, упираясь ладонью в железный гриб навершия, бросил острие вперед. Алебардист уверенно парировал, отведя укол.

Не тут то было.

Клинок отлетел вслед за древком, но в последний миг, следуя тонкой блистательной дуге, (как говаривал Челини), проскользнул ниже, после чего я резко послал всего себя в глубокий выпад, на ладонь засадив тому клинок подмышку. Хрусткий поворот отворяет напористый кровяной ключ за кирасой и пронзительный визг из глотки.

В место пристанища моей правой голени, ха-ха-ха, где она стояла целые пол секунды, впивается глефа. Спадон уже на замахе и отбивает далеко в сторону это коварное порождение итальянских кузнецов, а вслед за тем падает на круглую каску с квадратными «ушами».

В удар я вложил весь свой немалый вес с шагом. Клинок скользнул по добротному изделию оставив глубокую пальца в два вмятину, но шея хозяина оказалась не столь прочной, она переломилась как спичка.

Раз-два-три, вы не успели бы даже сказать эти короткие слова: раз-два-три, как я уже был в шеренге, а мои жертвы, устав, наконец, трепыхаться стоя, повалились под ноги.

– Сукивашуматьблядичтосъели, – орал я. Не дословно, конечно, но что-то в этом роде.

Мой почин поддержали. Клин бернских бойцов завяз в упрямой массе наших рядов, задрожал и стал распадаться.

Алебарду отбить вверх и зажать на пол мгновения плечами гарды; тут же снизу вылетает чья-то куза [43] Куза – боевая коса. Вид древкового оружия, когда на древко посредством втулки устанавливается клинок тесака или сабли. и длинно распарывает изнутри бедро швейцарцу. Паховая артерия обливает нас рудой, а бедный ублюдок падает наземь, он уже на пол пути от здорового быковидного мужика к холодному куску мяса. Та же куза, (интересно кто же её хозяин, да поди потом разбери!?) закрывает мою ногу от удара, а я не теряю времени и колю швейцарской падали прямо в лицо. Вроде бы только ранил.

Мы уверенно тесним врага назад, выравнивая строй. Еще секунды напряженной рубки среди ожившего деревянно-стального леса и он откатывается! Я прыгаю на трупы и раненых, норовя рубануть вдогон, но сильная рука хватает меня за ворот кирасы и тянет назад в строй.

– Равняйсь! По местам! По местам стоять!

– Вашу маму за ногу, – надрываюсь я, – что выкусили?! А козлы драные, не нравиться!

– Гульди! Захлопнись! – это Бемельберг, естественно это он, наш любимый гауптман, что командовал и ставил всех на места и волок меня за шиворот в строй. – Намашешь еще, а сейчас стой и заткнись.

А бой-то замер по всей линии! Мы выстояли, швейцарцы не смогли нас сломать!

– Внимание! Слушай мою команду, – разнеслось по баталии. – Равняйсь! Оружие на пле-е-ечо! Общая команда! Наза-а-ад! Шаго-о-ом! Марш! – это сам Фрундсберг, не спутаешь.

– Что за нахер?! – шиплю я сквозь зубы, – На какой зад?! Добивать надо, вперед ломить, куда мы уходим?! – руки и ноги, впрочем, сами выполняют команды, и я четко под барабан отхожу в своей шеренге.

– Я последний раз говорю, захлопнись! – а потом после маленькой, какой-то снисходительной паузы, – Мы их выманиваем, так надо.

Ну надо значит надо. Баталия делает ровно двадцать шагов и замирает в ожидании. Пики падают вниз, выполняя команду «оружие к ноге». Вперед бегут пикинеры из тыловых рот, заменяя раненных и уставших бойцов.

– Гульди!

– Я!

– Да не ори так… я по-дружески… в общем, молодец Гульди! Все ловко сделал, я в тебе не ошибся. Давай так же дальше. – Ну ты смотри! Гауптман похвалил, что-то небывалое. Обычно от него доброго слова как от козла молока, а тут, такая педагогичность!

Пока суть да дело, оглядимся. Сперва, все ли наши? Нет не все.

Но щегольский фальтрок Йоса все еще в первом ряду, не ушел упрямый старый пень, хотя и меняли его. На шлеме две свежие зарубки.

Кабанья спина по-прежнему излучает уверенность в завтрашнем дне и в непобедимости дела кайзера. На боковине бархат и холщовая подкладка разрублены до пластин, на плечевом щитке кровь, не разобрать чья.