Клим Жуков - Солдат императора

Бум кр-р-р-р-р-р-р-р, бум!

Бу-бу-бу-бум!

Р-ы-а-а-а-а…

Поначалу, я пытался считать залпы, но после первой дюжины сбился. Снова и снова грохотали пушки, и содрогалась земля. Что там делалось с нашим земляным укреплением, я боялся даже подумать. Это ведь не каменная кладка!

В центре нестерпимо ахнуло и почву буквально выдернуло из под ног, как во время землетрясения.

Страшной силы ударная волна разогнала пороховую хмарь, и в голубеющем небе мы увидели высоко подлетевшие куски лафета и медленно кувыркавшийся орудийный ствол, который закончил полет в рядах центральной баталии, породив в своей гибели целый оркестр жутких воплей.

Надо понимать рванул пороховой припас на позиции. Или французы постарались, или искра попала по недосмотру. Кто знает. Хорошо, что не у нас, так хотелось сказать, и уж точно думалось. Кому охота извиваться от непереносимой боли под тяжеленной железной трубой?

То и дело по земле прокатывались ядра, потерявшие летучее упрямство, но вовсе не растратившие злой убойной мощи. Шипя и дымясь, они вертелись волчками, с обманчивой неторопливостью катясь по земле. Один туповатый и неопытный новобранец, жалко парня, внимательно проследил взглядом за круглым гостинцем… и, выбежав из строя, пнул его ногой. Как по футбольному мячу. Никто даже «ой» сказать не успел. Даже бдительный капрал. И что случилось?

А вот извольте видеть: ядро покатилось в одну сторону, парень в другую, а оторванная по колено нога в третью. И фонтан крови, куда без него. Повинуясь повелительному крику ротмистра, недоглядевший капрал подбежал к визжавшему парню. Коротким движением кинжала он оборвал его страдания. Туда и дорога. Все одно, до конца дня не дожил бы. А если бы и дожил? Нечего калек плодить. Кому он потом нужен без ноги?

Бум-бум-ра!!! Бум-бум-ра-ра-ра!!!

Что-то изменилось в стройном рокоте канонады. Выстрелы стали реже. Почти в два раза реже. Громкие и уверенные бах-ба-бах на нашей стороне больше не перекликались с приглушенным расстоянием уханьем на той. И ядра над нами больше не летали.

Дайте догадаться, что бы это могло значить?

– Шайсе! А ну быстро трое вперед на вал! Что там делается, и ко мне! Марш! – забеспокоился Фрундсберг, и тут же три солдата из его охраны порысили в дым. Через несколько секунд они возвращались. Но уже не рысью, и даже не галопом, а бешенным карьером, крича на ходу:

– Швейцарцы идут! Швейцарцы идут!

Им на встречу, послушные призывному рокоту барабанов, уже поднимались аркебузиры, спешившие внести на остатках вала свою лепту в сражение. Видимо маркиз Пескара оказался не менее предусмотрителен, чем его германский коллега, и слава Богу. Чем больше останется швейцарцев лежать перед валом и во рву, тем меньше их доберется до наших глоток.

Разделяя этот резон, пушкари, сделали казалось невозможное: стали стрелять еще чаще, опуская прицел все ниже и ниже, отмечая, таким образом, путь наших врагов. Прислуга то и дело окатывала раскалившиеся орудийные стволы водой, а они шипели и плевались паром, словно какие-то мифические животные.

– Ну, ребята! С нами Бог!!! – заорал Георг, и его крик подхватили наши ряды, а затем и соседние баталии.

– Готт! Мит! Унс! Готт! Мит! Унс! – раскатывалось над полем, и каждое слово подтверждалось убедительным ударом тысяч подтоков по утоптанной земле.

Я как оглашенный орал вместе со всеми, чтобы только не остаться наедине с подступавшим страхом. Я ведь только один раз видел изнутри настоящий бой и не могу сказать, что мне это понравилось. А то что ждало нас в самом скором времени, с той мелкой стычкой даже близко не сравниться, это я прекрасно понимал. И вот, стоим мы, долбим оружием в землю и кричим всему миру, что Бог с нами.

Интересно, что по этому поводу думают швейцарцы? Наши кличи ведь предполагают, что Бог не с ними. И что мыслит сам Пантократор? С кем он? А это мы скоро точно выясним.

Был здесь такой обычай: «Божий Суд», когда два человека с оружием в руках разбирались, кто виноват в том или преступлении. Кто побеждал, тому благоволил Господь, который в неизреченной своей милости не может жаловать преступника. Вот сейчас, совсем скоро, у нас случится массовое судилище.

Я давеча задал риторический вопрос, что думают швейцарцы о нашем боевом кличе? Глупый вопрос. Вряд ли они нас слышали, это во-первых, а во-вторых, было им не до этого, точно. Под валом имела место генеральная репетиция ада.

Козопасы как раз вышли на действительную для аркебуз дистанцию. Так что на поле сделалось жарко. Слитные залпы ружей и пушек косили, вязали снопы и скирдовали людские тела.

С той стороны, разумеется, активно отстреливались, но пушки им помочь больше не могли, потому что горцы сами закрыли сектор обстрела (и что их так рано понесло в атаку?), а аркебузы били с чистого поля, где негде было укрыться от режущих чугунно-свинцовых волн.

Швейцарцы внушали уважение, что правда, то правда. Они ни на секунду не прибавляли шага, чтобы не потерять строя и сохранить возможность правильной атаки. Они не кланялись выстрелам, а когда товарищей забирала костлявая, что случалось все чаще по мере приближения к нашей позиции, ряды их тут же смыкались, хороня под шагающими ногами содрогающиеся тела.

А ведь их еще ждал ров. И пять футов вала, который нарочно был выполнен уступами, чтобы не дать врагам сохранить единую линию при штурме. Вал наш был далеко не ого-го, много ли сделаешь за ночь, да и французские ядра его покромсали изрядно. Но все-таки – неприятная преграда. Тем более неприятная, что сверху бешено палили без малого пять тысяч аркебуз и сорок пять пушек, хотя нет, не сорок пять, уже несколько меньше.

Райслауферов было очень много. Больше нас. И вела их смертельная ненависть. Что начнется, когда дойдет до рукопашной, страшно было представить. Сколько можно накопить ярости, прошагав полмили под ружейно-пушечным огнем, не имея возможности не только схватиться с противником, но даже разглядеть его толком!?

Опять таки, гасконцы, что шли, как я потом узнал на дальнем фланге, собирали четвертую часть пуль и ядер, что могли бы в противном случае убивать швейцарцев. На это и был расчет. Они хотели в полном порядке добраться до наших рядов, уповая, что превосходство в численности даст им некоторую фору, не позволив стрелкам сократить их «поголовье» до неприемлемых размеров… Ну а в ударе на пиках швейцарцы были абсолютно уверены.

Хлопки аркебуз слились в непрерывный треск, который волнами прокатывался от роты к роте по всему фронту. Вместо одиночного тых-тых-тых над полем торжествующе вился единый тр-р-р-р-р-р-р-р, иногда совершенно заглушаемый могучими пушечными бум-бумами. Но вот пушки замолкли и прислуга принялась спешно оттаскивать их с позиций. От вала прибежали наблюдатели, что должны были навести баталию точно против её швейцарского alter ego.