Клим Жуков - Солдат императора

Жирная, влажная земля под утренними лучами светила обильно парит, покрыв всё негустым туманом, который теперь закручивается спиралями, расступаясь перед выступающей в поле несметной мощью.

Почва, несильно, но вполне ощутимо подрагивает под согласными ударами двадцати с чем-то там тысячами ног и черт знает каким количеством подкованных копыт. Конницы с моего места не видно, хотя я выше всех моих соседей и имею возможность рассматривать поле через ряды пик первых рядов.

Зато слишком хорошо видно, сколько к нам движется пехоты. Лучше бы не видеть.

Три черных слитка, пока они очень далеко и деталей не различить, но, черт забери мою бессмертную душу, это швейцарцы! Плотные колонны их пехоты медленно и упрямо выступают вперед. Что это между ними? И по бокам? Пушки! Теперь можно видеть среди них несколько очень больших орудий, буквально облепленных прислугой.

– Все-таки они притащили единорогов, – замечает один из моих товарищей, кажется, его зовут Адольф, – наш вал точно накроется маминым местом.

Капрал его одергивает, чтобы он де не пугал новобранцев.

– Сейчас их французы напугают, – ободряюще замечает он, после чего по строю прокатывается волна смеха: га-га-га-га-га-га!

Я хорошо помню рассказ старины Йоса, кстати, вот он стоит в первом ряду с пикой и саблей на боку, как давеча и обещал: весь до ужаса колоритный в полированной старинной кирасе со стрельчатым плакартом [39] Плакарт – нижняя часть классической двусоставной кирасы XV в. Буквально – набрюшник. Верхняя часть – пластрон – нагрудник. К 1520 гг. подобные защитные приспособления являлись анахронизмом. и остроконечными ташками на подоле, распахнутом на груди парчовом фальтроке, тканном серебряными львами, из под полей фламандского айзенхута с витой тульей виднеются длиннющие усы, седая борода расчесана и заплетена в две косицы.

Не могу не согласиться с его мнением. Наступали швейцарцы красиво! Колоссальные скопища людей около пяти – семи тысяч в каждой баталии были дивно упорядочены и двигались как один, держа шаг и идеальное равнение. Это не жидкие цепи гаскноцев, которых мы разметали недавно, даже не заметив.

Передние шеренги сверкают сталью, длинные пики неслышно покачиваются на сильных плечах в такт шагам, а за ними виднеются грозные головы швейцарских алебард, которые некогда и снискали им славу непобедимых воинов. А надо всем реют древние знамена неукротимых горцев.

Мои искушенные в геральдике товарищи начинают комментировать открывшийся вид, прикидывая, с кем же предстоит вскоре переведаться, и капралы им не мешают, полностью включившись в этот увлекательный процесс.

Вот епископский посох на белом полотнище – это базельцы, синий пояс перетянувший белое знамя принадлежит кантону Цуг, черно-белый флаг принесли из Фрибура, а красный с маленьким серебряным крестом в углу – из Швица, бело-синий – из Люцерна, красно-белый – из Золотурна. Налитыми кровью глазами смотрит на нас черная бычья голова на желтом знамени – это ребята из Ури, вставший на дыбы медведь на белоснежном поле – из Аппенцеля.

Ну и конечно, самая большая баталия, лучшие воины, лучшие доспехи и самые стройные ряды, над которыми взбирается по золотой косой перевязи на червленом поле черный медведь с тщательно вышитым красным фаллосом – это Берн!

Так на вскидку: сто-сто десять бойцов в шеренге и… у-у-у-у… рядов семьдесят в глубину… и все это работает с точностью часового механизма, который любовно и тщательно отлаживали двести долгих лет в непрерывных войнах, uber Bern ist nur Gott [40] Uber Bern ist nur Gott – Выше Берна только Бог. (нем.) , только держись.

Вид этой людской волны завораживает. Смотришь и не оторваться, а она все ближе и готова тебя утопить, причем утопить в твоей собственной крови, розовых мозгах и вывороченных внутренностях. В плен не сдаются и в плен не берут. Это надо крепко запомнить, если встал на пути у бешеных козопасов.

Между тем, спокойно ждать атаки наши командиры не планировали. Заревела труба, грохнула барабанная дробь, и сражение началось.

Изо рва выскочили аркебузиры и широкой цепью быстро побежали вперед. Испанские застрельщики собрались пощекотать швейцарцев и поубавить им пылу. Все три баталии разом встали. До позиций им оставалось пройти больше полумили.

Вот наши стрелки остановились, и цепь разом каркнула, окутавшись дымом: т-р-р-р-р-р-р-р!!!

И еще т-р-р-р-р-р!!!

И еще!!!

Туман распадался рваными полосами, а его место занимали белые дымные клубы. Я много раз видел на учениях, как передняя шеренга разряжает оружие по мишеням и отходит назад, чтобы вновь забить в ствол дымную смерть и сильно посыпать пороху на полку. А в это время стреляет свежая шеренга и тоже убегает назад. Пять шеренг таким способом, что прозывается мудреным итальянским словом «караколле» [41] Караколле – букв. «улитка». Типичное построение мушкетеров Позднего Средневековья и Раннего Нового времени. , способны доставлять неприятности с частотой десять раз в минуту.

Но, все равно, что-то слишком часто раздается стрельба! Почти без пауз! И тут в дымных разрывах мы видим, что перед баталиями выстроилась точно такая же цепь и садит по испанцам в упор. Так продолжается несколько минут, минут десять. Да какая разница. С той и другой стороны падают фигурки людей. Первые пешки, что пошли в размен.

До меня доносится возбужденный крик Адама Райсснера, который стоит подле своего шефа:

– Черт возьми, герр оберст, я не я, если это не проклятый сукин сын Медичи! Так надо понимать, что за дело взялись его парни.

– Да! Так! – кричит в ответ полковник, – а сейчас, если ты прав, они пустят легкую конницу и смажут испанцам задницы!

– Шеф! Точно, вот они! Смотрите, с фланга! – на поле появляется новое знамя, на котором вышит фигурный конский налобник с шестью круглыми безантами. Оно быстро выносится из-за крайней баталии, после чего становятся видны шеренги конных латников, которые врезаются в испанских аркебузиров.

– Ну всё. Готово дело, сейчас они их потопчут, – говорит кто-то.

– Ага, а потом и за нас примутся, – соглашается другой голос.

– Скоре бы уже.

– Точно, а то я в своей «заклепке» уже весь затек, ноги болят.

– Да уж, размяться было бы сейчас неплохо.

– Разомнешься сейчас, на хрен. Устанешь разминаться.

– Эй, там! Р-р-р-азговорчики!

– Ладно тебе, капрал, дай языком поболтать, невозможно больше просто так стоять!

– Вы меня слышали?! А ну, цыц! Захлопнули хлебала, а то вы меня знаете, ослы свинские! Уши растопырили, слушаем команд! Сейчас начнется. Лучше снаряжение проверь, кому там заняться нечем.

Я не принадлежал к числу «свинских ослов», в том смысле, что рта не раскрывал, но советом капрала не преминул воспользоваться. Поправил кинжал на поясном ремне, так чтобы рукоять точно на ладонь высовывалась справа из-за наспинной пластины. Так, вроде бы тут порядок.