Андрей Кощиенко - Файтин! [с иллюстрациями]

Адвокат в ответ молчит, видимо стараясь дать этому объяснение, но, не находя подходящих аргументов.

— Ваша честь, — довольный, что "срезал" адвоката, обращается к судье обвинитель, — этому нет объяснения. Очевидно, что Пак ЮнМи была отчислена из школы за драку, о которой говорил адвокат истца, но, для "сохранения лица", администрация учреждения, оформила это как по болезни. Обычное дело в таких случаях.

— У вас есть подтверждающие это документы? — чуть наклоняясь к столу, впивается взглядом в обвинителя судья, сразу переводя разговор в "бумажную плоскость".

— Нет, ваша честь, — чуть вздыхает тот, — но это очевидно любому, занимающемуся судебной практикой.

Судья офигевает от такого выпада в свою сторону и задумывается, смотря на обвинителя, видимо прикидывая, как ответить так, чтобы раз и навсегда поставить на место этого зарвавшегося обвинителя.

— У меня есть документы, — влезает в напряжённую паузу запасливый адвокат ЮнМи, беря из своей папки листки очередной бумаги, — у меня есть три заключения, трёх независимых врачей специализирующихся в психиатрии, сделанные ими на основании диагноза заболевания Пак ЮнМи. Все эти врачи утверждают, что ретроградная амнезия не вызывает у больного неконтролируемых им действий. В чём каждый из них подписался и поставил свою личную печать на заключение. Прошу суд рассмотреть эти документы и приобщить их к делу.

— Предъявляйте, — отвечает судья, перестав зомбировать взглядом обвинителя и смотря на адвоката.

— Приобщите к делу, — приказывает он, пробежав глазами предъявленные ему документы, и вновь обращается к обвинителю.

— Господин обвинитель, не кажется ли вам, что вы противоречите самому себе? А именно. Сначала вы утверждаете, что подозреваемая совершила преступление, полностью отдавая отчёт своим действиям, и просите ей два года тюрьмы. Потом вы утверждаете, что подозреваемая больна и совершает неконтролируемые поступки. Но раз она больна, то её нужно лечить, а не сажать в тюрьму, не так ли? Теперь вы говорите, что она отчислена из школы просто за драку, безосновательно обвиняя руководство школы в подлоге. Это опять противоречит сказанному вами ранее. Так всё-таки, какова окончательная версия у обвинения? Прошу вас, объясните свою позицию суду ещё раз, а то я уже путаться начинаю.

Обвинитель задумывается, вспоминая, что он говорил, и явно затрудняясь с ответом, потом произносит: Версия согласно зачитанному мною обвинению.

— Понятно, — кивает судья, — значит, считаем подозреваемую полностью дееспособной и рассматриваем дело в обычном порядке. Зачем тогда вы подняли медицинский вопрос?

Обвинитель затрудняется с ответом.

— Господин обвинитель, — не дождавшись ответа, говорит судья, с удовольствием смотря на замявшегося обвинителя, — суд выносит решение, руководствуясь в своей работе задокументированными фактами, а не гипотетическими предположениями. Дело находится сейчас не на том этапе, чтобы строить версии. Строить версии, это начало работы, это работа следователя, а не судебного обвинителя. Вы меня понимаете?

— Да, господин судья, — покраснев, с трудом выдавливает из себя фразу обвинитель.

— Хорошо, — опять же, с удовлетворением говорит судья, — продолжим.

— Почему вы сразу не сообщили о факте амнезии суду? — спрашивает он, обращаясь к адвокату ЮнМи.

— Я действовал в интересах моего клиента, — расправив плечи и гордо подняв голову, отвечает тот, — сохранял медицинскую тайну.

По залу проносится шепоток одобрения.

— Но вы же знаете, что если человек болен, то процедура рассмотрения дела должна проходить иначе?

— Господин судья, моя подзащитная — здоровый человек, что подтверждается предоставленными мною врачебными заключениями и полностью отдаёт отчёт своим действиям. У ЮнМи-ян отсутствуют воспоминания до момента аварии. После этого момента она всё прекрасно помнит. Помнит и то, что не совершала того, в чём её обвиняют. Кошелёк был ей подброшен.

— Хорошо, — кивнув, говорит судья, — давайте перейдём к опросу свидетелей…

Первой опрашивают продавщицу аптеки. В ходе ряда уточняющих вопросов выясняется, что она толком ничего сказать не может. Да, аджума купила у неё лекарство, потом вышла, столкнулась с девочкой. Подробностей столкновения она не видела, потому что была за прилавком и смотрела через витрину. Госпожа вернулась в аптеку, разволновавшись, хотела купить успокоительного, а кошелька-то нету! Ну, вот, в общем-то, и всё, что она знает.

Потом опросили патрульных, задержавших ЮнМи. Выяснили для начала, как они там оказались. Оказалось, они каждый день обедают в одно и то же время и в одном месте.

— Когда вы поняли, что что-то происходит? — задаёт им вопрос адвокат ЮнМи.

— По улице бежала госпожа и громко кричала, — переглянувшись, отвечает один из патрульных.

— Что именно она кричала? Вы можете повторить её слова?

— Помогите, помогите и украли.

— А что делала в этот момент ЮнМи?

— … М-м, она шла.

— Просто шла? Не бежала, не убегала, а просто шла?

— Да, просто шла.

— Не обращая внимания на крики?

— Да, господин адвокат.

— ЮнМи-ян, — обращается адвокат к своей подзащитной, — почему ты не обратила внимания на крики? Ты не слышала?

— У меня были наушники в ушах, — хлопая ресницами, отвечает та, — я музыку слушала…

— Ваша честь, — обращается адвокат к судье, — прошу обратить ваше внимание на тот факт, что после так называемой кражи, подозреваемая демонстрирует совсем не типичное для преступников поведение. Она неспешно идёт по улице и слушает музыку, как человек, который знает, что ничего не совершил предосудительного. Этот факт признан вызванными свидетелями.

Судья благосклонно кивает и, выяснив, что свидетелей по делу больше нет, переходит к следующему вопросу — требует результатов просмотра с уличных камер. Выясняется, что записей нет. Всплывает странная история с уличным вандализмом. Судья удачно изображает озадаченный вид, словно он об этом только что узнал. Присутствующие в зале, следуя за его эмоциями, тоже удивляются.

— Господин обвинитель, — спрашивает судья, — вы как-то можете объяснить это происшествие? И нет ли в этом связи с рассматриваемым нами делом? Раз подозреваемая заявляет о подлоге, вполне возможно, камеры были выведены из строя, чтобы скрыть момент его совершения и внешности того, кто его совершил. Что вы думаете?

— Господин судья, — отвечает тот, — объяснений этому может быть множество. Например, кто-то из преступного мира готовил какое-то серьёзное преступление. Для этого они вывели из строя камеры наблюдения. Но, что-то у них не получилось, что-то пошло не так, и они отложили свои преступные замыслы. В результате мы имеем гору испорченной техники и никаких последствий после этого. А может, это какой-то психически неуравновешенный человек боролся с вторжением в свою личную жизнь. Сейчас очень многие люди озабочены этим вопросом. Но кризис у него прошёл, или он начал принимать успокоительные и всё прекратилось. Я думаю, ваша честь, что никакой взаимосвязи с нашим делом и вандализмом в отношении камер, нет. Просто случайное совпадение.