Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича том 3

– Знаешь, дочка, – подполковнику явно не нравилось продолжение этого разговора, – наша работа порой бывает жестока. Мне самому порой бывает неприятно делать некоторые вещи, но их приходится делать, чтобы выполнить задачу, которую нам поставили.

– Значит, папа, – голос Надежды дрогнул…

– Да, дочка, – подполковник Щукин обнял ее за плечи. – Но, давай больше не будем об этом. Нам надо подумать – как выманить самого сэра Дэвида, и постараться захватить его в полной целости и сохранности. А для этого я еще раз прослушаю запись допроса его помощника. Как я понял, Уркварт собирался в самое ближайшее время отправиться на материк. Надо узнать – куда и когда он двинется…

Над полем танки грохотали

После посещения Кремля Сергей Борисович пообедал с Бенкендорфом в весьма приятном заведении, где, по мнению графа, неплохо готовили, и откланялся, сославшись на занятость.

– Александр Христофорович, – сказал он, – с вами остается Владимир Николаевич. Если вы пожелаете, завтра он может свозить вас в танковую дивизию, где вы можете посмотреть своими глазами на то, что могут наши боевые машины. Думаю, что вам, как боевому генералу, будет очень интересно.

– Конечно, конечно! – воскликнул Бенкендорф, – я буду рад увидеть войска России XXI века. А куда мы поедем? Это очень далеко от Москвы?

– Нет, не очень, – улыбнувшись так, что на его щеках появились ямочки, ответил Сергей Борисович, – вы, наверное, знаете такой городок под Москвой – Наро-Фоминск. Через него к Малоярославцу шло войско Наполеона Бонапарта.

– Я, Сергей Борисович, воевал севернее, на Тверской дороге, – вздохнул Бенкендорф, – в отряде генерала Винцингероде. Его еще предательски захватили в плен французы, а Бонапарт хотел даже расстрелять, узнав, что он является уроженцем Вестфальского королевства, союзного Наполеону.

– Да, наши западные коллеги всегда требовали, чтобы мы строго выполняли законы войны, тогда, как сами их не очень-то чтили, – кивнул Сергей Борисович. – Я буду рад еще раз увидеть вас, Александр Христофорович. А пока, всего вам доброго.

На следующее утро Владимир Николаевич заехал за графом в уютный пансионат, куда его накануне вечером привезли, после длительной прогулки на автомобиле по Москве.

Бенкендорф уже был почти готов к поездке. Он умылся, оделся в несколько странную одежду потомков, и сидел за столом в буфете, заканчивая завтрак. Подполковник терпеливо дождался, когда граф допьет чай и доест бисквит.

Машина ехала по широким дорогам, забитым транспортом. Александр Христофорович с интересом смотрел по сторонам, время от времени задавая вопросы своему сопровождающему.

– Да, – наконец, задумчиво сказал он, – все у вас происходит бегом, словно вы за кем-то гонитесь. Потому-то и жизнь ваша какая-то суетливая. Во всяком случае, для меня, человека XIX века она выглядит именно такой. У нас же все происходит неспешно, размеренно.

– В каждом времени есть своя прелесть, – философски заметил Владимир Николаевич. – Иногда и мы устаем от всех этих гонок. Нам порой хочется сесть на камушек на обочине дороги, и подумать-помечтать о вечном, о смысле жизни.

А за окнами автомобиля мелькали деревья, дорожные знаки и встречные автомобили. Серая лента шоссе стелилась под колеса их машины.

– Коля, поставь что-нибудь наше, чтобы не было скучно, – сказал подполковник водителю.

Тот кивнул, и нажал на кнопку DVD-плейера. Граф Бенкендорф вздрогнул, когда в салоне автомобиля неизвестно откуда раздался хрипловатый мужской голос:

На войне, как на войне:

Патроны, водка, махорка в цене,

А на войне нелегкий труд,

А сам стреляй, а то убьют...

Песня эта, не была похожа ни на одну из солдатских песен, которые доводилось слышать генералу за годы службы в армии. Но это была, несомненно, солдатская песня, в которой рассказывалось о войне, о том, что смерть и жизнь, радость и горе, там ходят рядышком. А неизвестный певец рубленными и грубыми фразами пел о неведомом графу комбате, который «сердце не прятал за спины солдат».

Когда же закончилась эта песня, то почти сразу зазвучала следующая, которую, как понял Александр Христофорович, пел тот же певец:

Давай за жизнь, давай брат до конца,

Давай за тех, кто с нами был тогда.

Давай за жизнь, будь проклята война,

Помянем тех, кто с нами был тогда.

– Скажите, Владимир Николаевич, – вам много довелось повоевать? – спросил Бенкендорф, когда закончилась эта песня, и отзвучал последний аккорд. Подполковник Гаврилов задумался. Лицо его неожиданно стало жестким, и серьезным. Только сейчас граф заметил в его русых волосах седые пряди.

– Знаете, Александр Христофорович, – сказал он, – воевать довелось не так уж много, но даже за это время крови и смерти повидал столько, что хватило на всю жизнь. Скажу вам честно, было страшно, и врет тот, кто рассказывает о том, что в бою ничего и никого не боялся. Но нужно было заставлять себя побеждать страх, и делать то, что следовало делать. И мы делали это.

– Я с вами полностью с вами согласен, – кивнул Бенкендорф, – мне пришлось побывать во многих сражениях, но свой первый бой, в 1803 году, когда мне было всего двадцать лет, и я сражался в Грузии под знаменами князя Цицианова с лезгинами, я запомнил на всю жизнь. И скажу честно, мне было страшно, очень страшно. Но я заставил себя делать то, что нужно делать.

Так, с песнями и разговорами они незаметно добрались до деревни Головеньки, где располагался учебный полигон танковой дивизии. Предупрежденное из Москвы местное начальство встретило их на КПП, и без особых формальностей допустило на полигон, где проводили учение мотострелки и танкисты.

Бенкендорф увидел там рычащих и плюющихся сизым дымом разъяренных железных монстров, которые у потомков назывались танками и боевыми машинами пехоты. Несмотря на свои размеры, они грациозно двигались по полигону, поднимая тучи пыли, стреляя при этом на ходу из пушек и пулеметов, и разнося в щепки мишени.

– Владимир Николаевич, даже одна такая машина стоит батальона нашей пехоты, а то и целого полка, – в восхищении шепнул он на ухо Гаврилову, – имея несколько танков и БМП, наша армия была бы непобедима!

– Александр Христофорович, – так же шепотом ответил ему подполковник, – у русской армии императора Николая Павловича будут такие машины. Но, прежде всего надо будет подготовить людей, которые могли бы управлять этими танками и БМП. Без них они – не более, чем груда железа. Но, об этом разговор еще будет. А пока пройдемте на стрельбище. В тире вы познакомитесь с нашим оружием, которым вооружена пехота, или, как у вас говорят, инфантерия.

Зрелище учебных стрельб пулеметчиков и гранатометчиков привели Бенкендорфа в изумление, ну, а стрельба снайперов привела его в восторг.