Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

— Алексей Алексеевич, а как в губернии обстоят дела с голодом? — спросил я, повернувшись к губернатору.

— По-разному, ваше императорское высочество, — после секундной паузы ответил Горяйнов. — В большинстве уездов засуха уничтожила посевы считай полностью, в некоторых местах надежда на урожай еще есть. Мной составлена депеша на имя его императорского величества с просьбой о помощи, — добавил он поспешно.

— Это хорошо, что составлена… Вот что, господин губернатор, готовьте коляски. Мы с вами проедемся по деревням, посмотрим, как там обстоят дела. Большой свиты с собой не берите.

Горяйнов молча поклонился и отошел, а его место тут же занял Барятинский.

— Простите меня, ваше императорское высочество, но данная поездка сломает нам весь график. Мы через четверть часа уже должны покинуть Пензу.

— Князь, мы с вами уже неоднократно говорили на эту тему и даже, если мне не изменяет память, пришли к соглашению. Давайте не будем тратить время на пререкания.

— Ваше императорское высочество, я буду вынужден известить об этом вашего батюшку.

— Это ваше право, князь, но я исполню свой долг наследника и христианина.

Тем временем к крыльцу подали экипажи, и под непрекращающиеся здравицы мы покинули площадь перед вокзалом.

— Послушайте, господин губернатор, давайте проедем по Московской, есть же у вас такая, — на всякий случай перестраховался я.

— Да, конечно, а куда потом?

— Какие уезды ближайшие к городу?

— Мокшанский и Городищенский.

— Вот давайте в Городищенский и съездим.

Откинувшись на подушку, я принялся рассматривать город детства. Московская неожиданно изменилась, не сильно. Только исчез асфальт, а проезжую часть и тротуары разделили невысокие столбики. Улица тянулась в гору, а вдоль нее стояли деревянные и каменные дома. Они были выкрашены в знакомые желтый и белый цвета. На первых этажах было много торговых лавок и рекламы. Конечно, она казалась немного наивной, преимущественно текстовой. Порой вывески занимали все возможные поверхности. Пензенцам предлагали купить коньяк Шустова, колониально-бакалейные товары, посетить аптекарский магазин Эпштейна и кондитерскую Кузьмина. Где-то вдалеке виднелась громада кафедрального Спасского собора. На стенах, не прикрытых флагами и гирляндами, кое-где отвалилась штукатурка и облезла краска. И, опять же, не было деревьев. Лишь в скверах тянулись к солнцу десятилетние саженцы.

Постепенно центр сменился окраиной. Улицы сузились. На земле прибавилось конского навоза. Здания стали исключительно одноэтажными. А вскоре пропали и они. Дорога потянулась между полями, мимо экипажа медленно проплывали маленькие рощи.

— Рассказывайте, Алексей Алексеевич, о ваших бедах. И говорите прямо без утайки. Все равно сейчас все увидим.

— Беда у нас одна — погода, — вздохнув начал губернатор. — В прошлом году морозы ударили уже в конце октября, а снега не было. Озимые погибли. А весной случилась засуха. Хороших дождей почитай с апреля не было ни одного. Видов на яровые тоже не осталось. В лучшем случае крестьяне соберут столько же, сколько посеяли, а то и меньше.

— То есть на губернию надвигается голод? Какие меры приняты?

— Мы подсчитываем масштабы бедствия. Предварительные данные уже отправлены в столицу. Земства составляют списки тех, кто уже голодает, и тех, кого это ждет. Начались закупки зерна для них.

— А почему крестьяне сами хлеб не покупают?

— Им не на что, ваше императорское высочество, — как мне показалось, с удивлением ответил Горяйнов.

— А почему у них нет денег?

Этот вопрос вогнал губернатора в ступор. Было видно, что он пытается подобрать слова, но у него это плохо получается.

— Хорошо, — пришел я ему на помощь, — как они зарабатывают и на что тратят?

— Получают, продавая урожай и занимаясь промыслами, а тратят на выкупные платежи за землю, аренду дополнительных десятин и покупку изделий тех же промыслов, — чувствовалось, что рассказ дается ему с трудом.

— Выкупные платежи?

— При освобождении от крепостного состояния его императорское величество Александр II определил, что крестьяне обязаны выкупить свои земельные наделы…

— То есть они платят за те участки, которые возделывают?

— Так и есть, ваше императорское высочество, — в голосе чиновника появилось недоумение.

Из всех достижений цивилизации трасса до Городищ могла похвастаться только верстовыми столбами. Правда, полосатые указатели отмечали пройденный маршрут неравномерно. Где-то вполне точно, а где-то пропадая вовсе. Летящая из под колес и копыт пыль щедро покрывала лица и одежду. Землю избороздили глубокие трещины. Меж ними торчала стерня от скошенных колосьев. И даже сорняки на обочинах выглядели вяло. Над засохшими полями дрожало марево. Жара была такой, что очень скоро, невзирая на местные приличия, я снял пиджак. Губернатор прел в черном парадном мундире, увешанном орденами и лентами. На нем под мышками появились темные пятна. Лошади, утомленные скачкой сбавили ход. А в вышине висело равнодушное солнце, сжигающее своими лучами надежды миллионов подданных российского императора.

Первым селом на нашем пути оказалась Селикса. Деревня началась неожиданно. Дорога вдруг превратилась в улицу. Вдоль нее стояли строения, назвать которые домами язык не поворачивался. В основном это были старые покосившиеся срубы с небольшими окошками. Над ними возвышались жерди стропил, на которых кое-где лежала солома. Ни палисадников с цветами, ни фруктовых деревьев не было.

Рядом с одной из хибар сидел пяток мужиков и несколько мальчишек. Они что-то мастерили. Один рубил чурки, а другие придавали им форму. Приглядевшись, я понял, что это будущие ложки. Мастера, отложив инструменты, смотрели на приближающиеся экипажи. У всех были бороды разной длинны и одинаковые прически. В моем детстве такие называли «горшок».

— Тормози, братец, — сказал я кучеру, и коляска остановилась.

Пока взрослые степенно поднимались со своих мест, пацанва успела вскочить, но к нам не подбежала, а робко жалась в сторонке. Одеты деревенские были как под копирку, в рубахи почти до колена непонятной расцветки, подпоясанные веревками, при взгляде на штаны всплыло слово «портки», на ногах были лапти, молодежь босиком. Их худые лица были обращены к губернатору. Я на его фоне явно не производил особого впечатления. Поняв, что пауза затягивается, а все смотрят на него, Горяйнов откашлялся и произнес:

— Здорово, мужики!

— Здравствуйте, ваше благородие, — недружным хором выдали они в ответ.

— Чем занимаетесь?

— Так ложки режем, — недоуменно проговорил самый старший.

— На продажу? — решил я подключиться к разговору.