Сергей Зеленин - Реинкарнация

…«Коренной перелом» в этой затянувшийся и, обоим сторонам надоевшей войне, произошёл после одного моего коварного хода: убегая от толпы по разным маршрутам, я как-то заприметил на одной из улиц двор без забора, на котором находился плохенький домик, зато большой крепкий сарай. Я этим делом заинтересовался! Оказалось, в том доме живёт одинокая глухая бабка, которая очень редко выходит из дома… План созрел. После предварительной подготовки, я приступил к его выполнению.

В один из холодных ноябрьских дней я подошёл к — как обычно, ожидающей меня толпе неприятелей непривычно миролюбиво и, даже подняв руки:

— Пацаны, хорош воевать, а? Надоело, блин… Да и, голова, уже болит! Что вы всё по ней бьёте?

Я подходил всё ближе и ближе к ихнему вожаку. Здоровый парень, старше меня на два года, вон уже усы начинают расти… Вообще, здешние дети очень быстро созревают.

«Вожак» победно-снисходительно посматривал на меня… Толпа презрительно загудела. Нет, бить всё равно будут…

— Ну, хотите, я вам деньги буду давать? По сто рублей каждый месяц… Только не бейте больше!

Я подошёл совсем близко, практически вплотную…

— Вот возьмите за этот месяц — у отца украл…

Я засунул руку в карман, вытащил её со сжатым кулаком… Всё внимание их было приковано к ней…

Надо потянуть паузу…

— Ну, давай! — Вожак потерял терпение.

— На! — сказал я и…

Плюнул ему в рожу! И, бежать!

Толпа, матерясь, ломанулась за мной. Бежал я легко, даже немного притормаживая, чтоб они сильно не отставали. Вот, что регулярные тренировки значат! Им ещё мешало то, что они бежали за мной, извергая совсем недетские проклятия и угрозы в адрес «директорского сынка», сбивая себе дыхание.

Колонна преследователей ожидаемо растянулась: самые старшие и сильные впереди, младшие позади. Я этого и добивался. Забежав в сарай, я по лестнице взлетел на чердак, убрал за собой лестницу, подождал чуть-чуть — когда в сарай забежит побольше преследователей, закрыл люк на чердак и дёрнул за верёвку: система сработанных мной противовесов сработала и, ворота сарая захлопнулись. Теперь запертые в сарае неудачники самостоятельно из него не выберутся.

После чего, я не спеша, слез на землю и от души отп…здохал, как раз подбежавшую к тому времени, «мелюзгу». Убежать они не могли — конкретно сбили себе дыхалку, во время погони за мной. Сопротивляться мне — тем более. Я просто по очереди жестоко избивал их — с пугающей меня самого, холодной яростью.

Среди «мелюзги» несколько оказалось с сотрясениями мозга, один со сломанной челюстью, двое со сломанными носами, ну а просто ушибов и фингалов — никто, даже и, не считал! По какой-то непонятной мне до сих пор, причине, «мелюзга» никому не рассказала о запертых в сарае «старшаках», поэтому те просидели там всю ночь, до утра. Вся милиция была поднята на ноги, весь посёлок перерыли, нашли только тогда, когда глухой бабке за каким-то хреном утром в сарай приспичило… Несколько человек из них легко обморозились или слегли с воспалением лёгких. Но, главное, они там устроили междуусобчик и, от души отхерачили своего оплёванного «Вожака», а позже ещё долго шугали за предательство «мелюзгу».

Поднялся нешуточный скандал! На меня уголовное дело завели, правда — до суда не дошло, за моим малолетством… Зато меня поставили на учёт в детскую комнату милиции. Отца на партсобрании пропесочили и, отец меня знатно выпорол, я его не осуждаю — это была его святая обязанность.

«Война» на этом не закончилась: но, теперь я перешёл в наступление. Пока не опомнились, я вылавливал их по одному — где угодно, когда угодно и избивал. К отцу бегали жаловаться через день, он меня периодически порол — но, чуть ли круглосуточная занятость на работе не позволяла делать это ему так часто, как требовалось и, поэтому я не унимался. Заявления в милицию шли потоком, но я со временем научился делать подобные дела без свидетелей и следов телесных повреждений, не столько избивая, сколько унижая и запугивая.

Так продолжалось почти год, пока они сами ко мне с мировой не пришли. После этого, мы — даже подружились, я достаточно хорошо выучил молдавский и до самого моего ухода в армию мы вместе с молдаванами совершали набеги на соседние посёлки, рифтуя на дискотеках морды тамошним парням и «портя» местных девок.

Это был «пик» моей бойцовской карьеры — хотя, позже драться приходилось тоже довольно часто: в армии, во время учения в Технологическом… В девяностые меня, даже, вербовал в свою ОПГ один местный авторитет. Отказался. Не то, чтобы я особенно честным был, нет — просто достаточно умным. Понимал, что подобная карьера не чем иным, как тюрьмой или могилой, закончится просто не могла.

С неграми дрался — когда в Америке жил… Случайно, как-то раз забрёл в квартал — в который, белому человеку случайно забредать не рекомендуется… Без дробовика!

Не… Нет, не тянут они против наших! Так — понты одни… Те же молдаване — не в пример, более стойкие в драке.

Я оглядывал место предыдущего и предстоящего боя. По огороду, как Мамай прошёл! Крольчатник полностью разбомбили — даже сетку содрали, крохоборы… А Лузер то, их хорошо отделал: перед тем, как его — его же оглоблей вырубили! Вон она — переломленная, валяется. У самого Ферапонта левый глаз наливается синевой, один из «молодцов» хлюпает расквашенным носом, второй — нет, нет, да и, прикладывает руку к правому боку…

— А ты, что за хрен с бугра? — вежливо поинтересовался Ферапонт, отпуская Дуню.

Та, с подвываниями отползла к мужу, дети стайкой за ней.

Надо, же! А, я то думал, что это выражение — новодел, а оно, оказывается, древнее, как Матушка-Русь…

— Я местный помещик, Стерлихов Дмитрий Павлович. А вы, кто такие будете? Зачем вы пришли на мою землю, зачем грабите и бьёте моих людей?

Криминальная троица переглянулась:

— Что-то, не похож ты на помещика, — нагло заявил Ферапонт, — одежды у тебя какие-то чудные…

Действительно, здешние помещики в ношении «афганки», наверняка, замечены ещё не были. Я достал из кармана документы Дмитрия Павловича и, издали, предъявил:

— Достаточно? Или, тебе ещё что-нибудь показать? Так, что вам надо на моей земле?

Троица переглянулась…

— Стёпка Ху… задолжал нам денег и по отработке…

В это время Громосека начал подавать признаки жизни. Он сел, обвёл окружающую обстановку мутным взглядом и пробасил:

— Дай им …зды, Вован! — успел — таки, значит накатить свой стакан!

Степан, тоже вроде зашевелился. Ну, слава Богу, все живые!

— Если, мой человек что-то вам должен — вы должны были ко мне и, обратиться. А, женщину его, зачем били? Она вам тоже, что-то должна?

Все трое смотрели не столько на меня, как на мой велосипед, не показывая при этом особенного удивления. Должно быть, были наслышаны про него у тех мужиков, которые тут первыми побывали. Да и, рюкзачок мой, мешок с рыбой на багажнике велосипеда и удочки в чехле приковывали их внимание. При этом троица продолжала переглядываться — на что-то, видно, решаясь…