Сергей Зеленин - Реинкарнация

— Всё в порядке? — спрашиваю.

— Да, спасибо, всё хорошо… Долго нам ещё ехать?

— Через двенадцать часов доберётесь, — отвечаю.

Нет, что-то не то… Ладно, некогда выяснять! На месте разберёмся, когда доберёмся.

Ещё раз объяснил Му-му, где сворачивать и, как ехать потом по старому тракту и рванул. Доберётся, не заблудится! Дорога здесь одна.

По старому тракту, вообще — скорость развил кэмэ восемьдесят, если не больше, в час! Как жаль, что нельзя зафиксировать рекорд — это самая высокая скорость, достигнутая человеком в истории! Ну, для этого времени, конечно. Эх, скоро доеду, первым делом — в своё время! Там в баньку… В этом времени, конечно, бывал в бане и, не раз. У наших предков в этом времени — баня классная, кто бы спорил! Но, всё таки, это не то… А там и, мои зверюшки! Как я по ним скучал… Рыбка, конечно, женщина очень старательная… Но, всё равно — что-то, в ней мне не нравится! Что-то, не то… На недельку зависну, ни черта делать не буду — только отдыхать!

Минут сорок по тракту нёсся… Вот и, Солнечногорск на горизонте появился… Вот, всё ближе и ближе… О! Лузеры меня встречают — вот обрадуются новому паспорту! Выдам им бутылку — пусть обмоют.

Во! Да они не одни… Кто это с ними? Громосека, что ли? Интересно, интересно… Ну-ка, остановлюсь и достану бинокль из бардачка… Нет, это не Лузеры… И, не Громосека… А, кто? …Во! А, чё так много народу, то?!

Во дворах многих, прежде заброшенных изб стояли телеги, лошади и сушилось бельё. Вон — бегают собаки и, вместе с ними детишки… Много детишек… Бабы, идущие от прудов с деревянными ведрами на коромыслах…

ЭТО ЧЁ, ЗА БАРДАК???

Когда я въехал на площадь перед Храмом, кто-то истошным голосом, на всю Ивановскую заорал: «Барин приехал!» Как говорили у нас в Одессе — до появления там хохлов: «И, тут начался грандиозный шухер!» Столько народу, откуда-то повылазило! Кинувшийся, чуть ли не под колёса Лузер, даже по запарке не поздоровался, только развёл руками, мол видишь, что тут творится…

— А, чё так много народу то, Степан? — заглушив двигатель, спросил я у него.

— К тебе, вот, Дмитрий Павлович…, — виновато, смотря куда-то под ноги, как не оправдавший себя перед начальством, возлагавшим на него надежды и обязанности, ответил тот, — я уж и говорил им и, ружом пужал…

— Как, это «ко мне»? — затупил я, — а, на кой хрен они мне?

— Хотим, грят, к нашему барину… Я им и, так и этак… Ни, черта не понимают! — начал громко жаловаться Лузер, — по ночам из-за них спать не могу — картоху с огорода воруют… Я уж и, стрелял солью — так, ничего не бояться! Осмелели с голодухи, как бирюки по зиме…

Тем временем народ, которого собралось вокруг «Хрени», ну просто немерянно — мужики, бабы, дети и, даже, собаки — что-то показалось, как по команде, разом, повалились на колени и заголосили в разноголосицу. Что заголосили, непонятно, только слышно: «Барин, барин…». А, чё «барин», не разберёшь. Собрав всю сокрушительную мощь моих лёгких, я заорал:

— Молчать!!!

Я не говорил, что на втором году службы сержантом был? Ну, это когда я под Архангельском на аэродроме срочную проходил… Так вот, когда я на плацу строил «духов», от моих команд белые медведи линяли через Северный Полюс в Канаду… Прикалываюсь! Но, если серьёзно, я на смотре, как-то раз скомандовал: «Равняйсь, смирно!» — так у проверяющего генерала фуражка с головы слетела… Ну, приврал конечно — с порывом ветра совпало, но анекдоты по части ходили!

Все разом замолкли, даже собаки лаять перестали… Нависла могильная тишина.

— Степан! Доложи коротко и чётко: что за хренотень здесь образовалась? На кой ляд эти люди сюда прибыли?

Из его сбивчивого рассказа я понял, что первые прибыли где-то, через две недели после моего отъезда и до сих пор прибывают…

— Два-три семейства в день — это как хлебом не корми.

Большинство на своих телегах, но около трети, вообще — пешком пришли…

— Больше, оно конечно, голытьба всякая прёт…

Ага. «Голытьба»… Забыл, каким сам сюда припёрся! Около четверти — вдовы с малолетними детьми… Но и, среди мужиков с пяток вдовцов имеется.

— Тяжело бабе одной с детьми по хозяйству управляться… Хорошо, если кто из родственников подсобит, а если нет? Тогда хоть ложись и сразу помирай.

— Сколько их? — нетерпеливо спрашиваю.

— А вот списочек, Дмитрий Павлович! — достал из кармана листки бумаги Лузер.

Бумага, по ходу, из той, что Кузьминична его сыну Ваньке для рисования подарила. Даже, исписаны они теми же цветными карандашами. Ого! Помогал составлять списки, не иначе, как сам Громосека… А, где он сам, кстати? Оглянулся по сторонам. А, вон он! Из Замка на моём велике шкандыляет… До такой таблицы Степан Лузер — дитя девятнадцатого века, сам бы не додумался.

Так, посмотрим… Чуть меньше сотни семейств, чуть больше семидесяти взрослых мужиков, сорок пять лошадей… Ну, если это такие лошади, как та что на углу стоит, то лучше уж, вообще без них. Лучше, уж пару собак запрячь! Так… Даже коровы есть, в количестве восьми штук. О! Какая-то добрая душа и овцу пригнала в такую даль! Пяток коз и, с десяток кур имеется… Дааа… Не густо!

Большинство, конечно, из Новых и Старых Починков, но пятнадцать семейств из Приреченских земель и, даже есть три семейства — вообще, со стороны, как только прослышали — ума не приложу! Больше всего, конечно, детей. Тех более двух сотен душ… Что-то маловато, для такого количества семейств! Не более трех на одно получается. Должно, быть это выжившие после голода… Ну и, что с ними делать?

— Ты главного не сказал, — отдавая листки бумаги обратно Лузеру, спросил я, — за каким бесом они сюда приехали да пришли?

— Говорят, «добрый барин» появился… Хотим под ним быть, — глядя честно мне в глаза, ответил тот, — ружья, даже не боятся! Стреляй, говорят и, нас и детей — всё одно зимой подохнем!

— А с чего они взяли, вдруг, что я «добрый»? Ты сказал? Смотри у меня! — пригрозил я ему, протягивая новый паспорт, — фамилию можно враз обратно переделать… И даже, от себя лично, что-нибудь к ней добавить!

Степан раскрыл паспорт, прочитал его и расплылся в улыбке:

— Спасибо, Дмитрий Павлович, помогай тебе Бог! Нет. Честно, не я… Вот Ферапонт мог!

— А, ему на кой?

— Тебя разорить хочет — да и, от своей голытьбы отделаться… Приезжал он дня три назад, зубы скалил…