Сергей Зеленин - Реинкарнация

На аверсе диска монеты, по ходу — из золота, был отчеканен ангел в стиле «ню», записывающий на свитке текст конституции. Пучок римских фасций слева и, гальский петушок справа дополняли картину, над которой сверху было выбито «REPUBLIQUE FRANCAISE». На обратной стороне в венке из дубовых листьев читалось «100 FRANCS 1907», по внешнему краю шла надпись «LIBERTE EGALITE FRATERNITE», а литера «А», маленькая раковина и топорик несколько ниже являлись знаками Парижского монетного двора — в этом я уже разбирался.

Поздоровавшись, я вежливо спросил:

— И, чего некоторым не спится — в такое чудесное, воскресное утро?

— Да, с утречка — по холодку, самая работа! А потом — в жару и, покайфовать можно…

— Что лепите, уважаемый Стриж?

— Штамп вырезаю под золотую стофранковую монету… Это была, пожалуй, самая крупная звонкая монета своего времени!

— «Была»… Здесь написано «тысяча девятьсот седьмой год»! А сейчас тысяча восемьсот девяносто третий!

— И, что?

— Прикиньте, если нас с Вами с этими «блинами» в этом времени заметут!

— И, что будет? Я леплю золотые монеты, которые ещё не в ходу… Это преступление?

— Ну, не знаю… Наверное, нет.

— А в чём предъява?

Я подумал, подумал… Ну, а что? Он, пожалуй, прав.

— Извините, не подумал… Так, пожалуй лучше.

— Ничего, ничего… Бывает.

Ваня сел рядом с своим опекуном и, тоже принялся что-то гравировать, посматривая через лупу на лежащую рядом фотографию.

Я постоял рядом, посмотрел, как Стриж работает, иногда перебрасываясь с Безруким какими-то короткими фразами профессионального содержания…

— Ваня, выйди покури!

— Да, я не курю…

— Правильно делаешь… Ну, тогда, выйди погуляй!

Закрывшись за Безруким, я некоторое время беседовал со Стрижём об всяких разных щепетильных вещах и делах «производства». Очень хорошо… Всё пучком! А, вот мои «идейки» — интересные и многообещающие, но дилетантские, Стриж не одобрил. Ладно, фиг с ним… Нет и, не надо!

Потом решил поговорить об сугубо личном… Ну, любопытство — не порок…

— Можно задать нескромный вопрос, уважаемый Стриж?

— Насколько нескромный? Моя интимная жизнь интересует, что ли? Если Вы про ту кухарку — то, нас с ней грязно оклеветали! — я, от неожиданности, прыснул со смеху…

Неодобрительно посмотрев на меня, Стриж добавил:

— Чисто дружеские отношения — ничего больше.

— Да, нет… «Чисто дружеские отношения» с моей кухаркой — это чисто ваши проблемы. Я профессионального направления вопрос хочу задать.

— Ну, это всегда пожалуйста!

— Ну, только без обид…

— «Обиженные», они — если сильно интересуешься, в соседнем отряде!

— Ладно, ладно! Почему Вы, уважаемый Стриж, в «блинопёки» подались? Такие руки… Да, с вашими пальцами Вам скрипачом быть бы или каким другим музыкантом!

— А я и, так — из приличной музыкальной семьи! Пять поколений музыкантов, Вы можете себе представить! До первой ходки на пианино играл… Эх, какие надежды возлагала на меня моя мама! Папу то, на фронте в ополчении убили. На «дальних подступах»… Я его и, не помню.

Стриж, на некоторое время замолчал. Молчал и, я… Вот и, побочные потери от прямых человеческих потерь: заменить отцов некем! И, их сыновья зачастую вырастаю уголовной шпаной и, не оставляют в свою очередь потомства — по крайней мере нормального и здорового…

— Рисовал, вот ещё… Как мне говорили знающие люди — очень хорошо рисовал… Вот, только время тогда… Тяжёлое время было! Денег постоянно не хватало. Что там мать зарабатывала, учителем музыки?! Правда, обещали светлое будущее… Но, это потом — в светлом будущем, а жизни красивой хотелось прямо сейчас — в тёмном настоящем!

Стриж говорил очень медленно, как будто фрагментально вспоминая:

— Ведь жизнь и, молодость — особенно, одна… Рисовал, как-то раз Кремль. Дай-ка, думаю, нарисую рубль — ну, для прикола больше. Нарисовал — очень похоже! Дай-ка, думаю, нарисую червонец… Нарисовал — ну, от настоящего не отличишь! Издалека. А, почему бы и, нет?! …Ага! Нужны специальные технологии, краски специальные, бумага специальная с водяными знаками…

— Так Вы, значит и, купюры могёте?!

А, раз купюры — то и, ксивы «могёт», документы — в смысле… Это, пожалуй, даже важнее купюр!

Утверждающе кивнув, Стриж продолжил:

— И, так мне интересно стало самому — своим умом, до всего этого дойти! Понимаешь меня, да? Ты, Ряба, я вижу — тоже шебуршной…

— Как, не понять?! Понимаю, очень хорошо понимаю.

— А, про интернет в те сказочные времена, знать не знали… По библиотекам, по крупицам сведения собирал: четыре года — день, в день! Хорошо, что в Москве жил — можно было в Ленинке целыми днями сидеть. Что-то по открытым источникам нашёл, что-то по косвенным сведениям, что-то сам додумал… Ну и, заодно — пробовал металлические деньги резать. Дедушка по матери же, гравёром в типографии был — от него инструмент остался…

— Интересно, интересно…

— Эх, такую настойчивость да на благое дело бы! — досадливо крякнул Стриж, покрутив головой.

— …К двадцати годам я научился хорошо фармазонить! Первые липовые шелестелки сбывал на вещевых рынках, потом всё больше и больше наглеть стал. Попался глупо: с номерами купюр накосячил — с такими номерами и сериями деньги ещё не выпускались…

— Ну, прямо, как сейчас!

— Да, но сейчас можно отмазаться или развести. От Советской власти, в то время не отмажешься и не разведёшь! Так, что отсидел по полной — от «звонка до звонка». Ну, а там с «хорошими» людьми познакомился, научился у них кое-чему… И, пошёл я с той поры прямо по кривой дорожке!

— Понятно… Извините, что потревожил.

— Да, ничего! Я ни о чём не жалею… Пока молод был, пожил красиво — как и, хотел! Семью, вот только так и, не завёл — вот о чём…, — Стриж искоса посмотрел на дверь, за которой «прогуливался» Ваня, — вот о чём печаль моя!

— Ну, не каждому, по ходу, дано… Можно посмотреть на готовые «блины»?

— Пожалуйста! Вон в том ящике… Только осторожно! Только что «испёк», ещё горячие.

Я взял в руку несколько тёплых золотых кругляков… Это были царские червонцы. Разглядывая курносый профиль последнего императора — ещё, даже не взошедшего на престол — на горе всем нам, я в очередной раз удивился работе Стрижа — фальшивомонетчика, не побоюсь этого слова — от Бога!

Тут же отдельно, уже завернутыми столбиками в плотную бумагу, лежали юбилейные золотые монеты номиналом в пять рублей, семь с половиной рублей и в пятнадцать рублей. Кроме николаевских червонцев, там еще были и отдельно упакованы золотые империалы Александра Третьего, ныне царствующего Императора. Они были больше николаевских раза в полтора и, чеканились ещё до реформы Витте.

— Ооо!!! Такое ощущение, что монеты не новые, а уже имели хождение! Блестят вот только, как новые…