Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– Вон! – крикнула она. – Кто пустил?

Пробудить в туземцах инстинкт повиновения повелительным окриком – подобно тому, как дикие звери боятся взгляда? Оружия под рукой не было – в кабинете Гастона висело охотничье ружье на стене, и кажется, был второй пистолет в ящике стола, но туда не подняться, не пройти! И Луиза взмахнула тем, что было в руке – модным журналом. Жан крикнул «мама», в соседней комнате проснулась Мари и начала плакать. А оскалившийся вьетнамец вскинул автомат. Сейчас они убьют всех – о господи, ведь было такое на севере, в ответ на акции по усмирению, повстанцы начинали охоту на всех французов, не различая военных и гражданских, мстили за свои сожженные деревни – но ведь тут на юге коммунистические бандиты пока еще не давали повода к чрезмерной (возможно) строгости, здесь пока не было сожженных со всем населением деревень, подобно тому, что нацисты творили. И вам не за что мстить нам – ни я, ни дети не делали вам никакого зла!

И тут второй вьетнамец, более рослый, сказал что-то повелительно, на своем языке. И сразу опустились автоматы. Рослый (очевидно, командир) произнес по-французски:

– Сидеть здесь. Наружу не выходить. Не кричать. Тогда вы живые. За нарушение – смерть.

И махнул рукой. После чего незваные гости исчезли как привидения, оставив лишь мокрые следы на полу и ковре.

Товарищ Нгуен был удивлен. Ведь «добрых оккупантов не бывает», так учил их сам товарищ Ван, приехавший из далекой России, «где мы три года с немцами воевали, вот это был настоящий враг, не то что французики». И эта операция была задумана именно для того, чтобы французы скорее ушли с нашей земли. «Мы не рабы – рабы не мы» – эти слова учили сейчас дети в лесных деревнях, в освобожденных районах Вьетнама – поскольку эта война завершится, французы уйдут, и тогда нужны будут образованные люди, умеющие не только стрелять. А пока война идет – повторяли на политзанятиях новобранцы Вьетнамской народной армии (а партизанские отряды, имеющие связь с Центром, считались этой армии частью), «убей француза – сколько раз его увидишь, столько и убей». Так что у Нгуена (успевшего на своей спине познать, что такое плеть французского помещика) рука бы не дрогнула – убить и эту мадам, и ее щенков. Они ведь нас не жалели!

Но товарищ Нгуен также усвоил: во время операции неподчинение приказу – это смерть. Для победы нужна железная дисциплина – будь инициативен, но не смей не выполнить того, что тебе приказано (и угроза твоей жизни не оправдание), и не смей делать то, что тебе прямо запрещено! Товарищу Вану виднее – значит, для чего-то это было надо! И нам не обязательно это знать.

Ну, а товарищ Ван, в иной жизни Бахадур Сулейманов из Самарканда (два года на фронте, включая осназ, «смоленцевские» курсы, и вот с сорок седьмого здесь, в сорок девятом лишь домой на полгода отзывали, опыт записать и обобщить) жалостью к врагу не страдал никогда. Если эта акция против гражданских французов была одобрена в штабе, о чем спорить? Хотя вспоминалось, как еще в обучении у Смоленцева дружок, который у Ковпака воевал, рассказывал, как было у них в рейде:

– …и ворвались мы в тот госпиталь, охрану порешив. Раненых фрицев тоже добили – они ведь наших не жалели? Но в одной палате у них роженицы лежали, немки. Мы туда, ну визг, крики – и тут Карпенко, ротный наш, сказал: «А с бабами мы не воюем». Так и ушли мы, не тронув там никого. Хотя после боя, как тот райцентр брали, все были сильно на взводе – когда стреляешь во все, что шевелится.

Может, и правильно так было? Хотя малая толика сомнения осталась. Ну а с той француженкой – так и не узнает мадама, что ей жизнь спасло. У нее журнал, а на обложке Лючия, жена командира. Которую и вживую видеть приходилось – как полковник Смоленцев свою жену вместе с нами тренировал. С нами по лесу бегала, и на стрельбище, и на полосу препятствий – ну совершенно наш человек! И в кино снимается, причем тот, что в прошлом году даже сюда, на север, доставить успели, показать народу, как советские люди живут. А вдруг и эта француженка к СССР относится с симпатией – в войну на нашей стороне целый французский корпус сражался, и авиадивизия «Нормандия». Правда, тут тоже нехорошо выходит – если летчики «нормандцы» сейчас здесь и нас бомбят [18] И в нашей истории полк «Нормандия – Неман» после возвращения во Францию участвовал в Индокитайской войне 1945–1954 гг. . Было уже, когда сбитого поймали – и то мы его вьетнамцам на расправу не отдали, после на кого-то обменяли. Так и эта мадам с детьми – не будет нарушением приказа, если мы их жить оставим. Ведь не сказано было, чтоб конкретно их?

Все остальные французы, жившие в том квартале и оказавшиеся дома в тот час, были перебиты поголовно – и женщины, и дети в том числе. Соседку Аманду вместе с мужем убили прямо в постели, обоих одной очередью, с порога – они даже не успели ничего понять. А подъехавших французских жандармов встретил взрыв фугаса под передней машиной и пулеметный огонь в упор – все по советской партизанской школе: заранее продумать пути и сроки возможного подхода сил врага и подготовить встречу. Повар Жерар исчез вместе с партизанами. Никого из участников налета не поймали – хотя после вслепую похватали в Сайгоне и окрестностях многих, показавшихся подозрительными.

А мадам Ферроль в тот же день устроила мужу истерику, настояв на своем скорейшем отбытии в Марсель – «не обо мне, так о детях подумай». И наконец, вместе с детьми, отбыла туда, «где не бегают бандиты с автоматами». Покоя это ей не принесло – но то уже история другая.

– Товарища командира, можно спросить? Вот мы за свободу и независимость, это правильно. А отчего же в Африке, в Ливии, партизаны – это плохо? Как в ваших газетах написано и по радио передают.

– Нгуеша, ну ты ведь умный человек. Раз на Большую землю, тьфу, в Союз летал, год там учился, язык наш и то выучил.

– Так, товарищ Ван, мне сказали – чтобы Ленина и Сталина читать. А еще думать, как мне в Москве большой советский товарищ говорил, «не просто лозунги выучить, а понять, отчего», так у Ленина? Вот я и хочу понять.

– Нгуеша, ну ты скажи, мы здесь за что воюем? Не просто Вьетнам – а за коммунистический Вьетнам! Где не будет помещиков – знаешь ведь, что здесь местные хозяева часто еще большие звери, чем французы! И вот представь, прогнали бы мы французов, и стали бы во власти свои богатеи, ну как Фан Хуй или как его там, ты мне рассказывал, кто с тебя шкуру спускал, а твоего брата насмерть забил у тебя на глазах.

– Мы бы не согласились. Мы больше не безмолвные кули. У нас есть оружие, вы научили нас воевать, и мы видели, как хозяева умирают от наших пуль. Мы убили бы любых, кто попробовал бы нас снова сделать рабами!