Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– Хорошо. Тогда место и время? Или у вас уже есть план?

– Есть ли у меня план… Джентльмены, план не только есть, но и уже запущен. Осталось лишь спустить курок. Не беспокойтесь, я вовсе не ставлю вас перед фактом! А всего лишь предлагаю воспользоваться случаем, и то, что вот-вот должно совершиться, дополнить в нужном нам направлении. В случае удачи мы получим возможность задать некоему лицу, пойманному на нашей территории, несколько откровенных вопросов, сами будучи в безупречной роли доброго полисмена, опоры правопорядка. Ну а что упомянутое лицо подвергнется допросу с применением «эликсира правды», это частности. Возможно, что после и отпустим, с извинениями.

– Джентльмены, я предлагаю не ходить вокруг да около. Изложите, пожалуйста, ваш замечательный план, опуская детали, о которых нам знать не обязательно. Ну а после проголосуем – за, против?

На Дерибасовской хорошая погода. А на всем Черноморском побережье курортный сезон.

Мужчина интеллигентного вида шел не спеша, наслаждаясь погожим днем. Свернул с Дерибасовской на Карла Маркса, пересек Либкнехта. На углу Розы Люксембург к нему подошел офицер – форма новая, погоны пехотного капитана.

– Товарищ, простите, можно вас на минуту?

И добавил тихо, так чтоб не слышал никто посторонний:

– Ну, здравствуй, друже Медведь.

Интеллигент быстро огляделся по сторонам. Оживленная улица, среди бела дня, вон и постовой милиционер прохаживается, не так далеко. Вот только опытный глаз тут же выделил из толпы двоих, идущих следом – и наверное, тут еще люди есть, от тех же самых. Бежать бесполезно – убьют. Крик поднять – еще глупее, тогда пуля сразу. А после «капитан» объяснит милиции, что опознал бандеровца, и это может быть легко проверено. Но если бы его хотели убить, то не подошли бы, а сразу… Ну, значит, поговорим.

В пивной, что на улице Бебеля, было людно и шумно. И офицер (наверное, командированный), о чем-то беседующий за отдельным столиком с человеком профессорского вида, не привлекал ничьего внимания. Хотя за соседним столиком расположились те же двое, что шли позади.

– Пора неньке Украине послужить, друже звирхник. Смотрю, совсем ты тут запанел, пока хлопцы в схронах дохли. Ничего, настал наш час… Кровью умоются проклятые москали. А о нас – весь мир узнает! Слава героям!

«Идиот, – подумал „профессор“, – или играет такого? Друже Крыж, обладатель еще десятка имен и фамилий, даже я не знаю, какое было у него от рождения. Ходил непосредственно под полковником Григором, начальником СБ УПА, был у него кем-то вроде следака по особо важным, а заодно и личного палача. Не дурак – иначе бы на этом месте не удержался, тупых мясников долго искать не надо, чтоб заменить. Значит, играет – а заодно смотрит, что и как отвечу. И если не так – его слова: „Лучше удавить сто невиноватых, чем одного врага пропустить“. А покойный друже Клим говорил мне, что ему нравится убивать, „у него от этого встает, как на бабу“».

– Героям слава. Но можно потише, это все же Одесса, а не Станислав. Что до прочего – то Центральный провод в курсе, где я и что делаю, возражений не было. Еще вопросы?

– Только один, друже. Ты готов в последний раз рискнуть, ради Украины? Всего одно дело – и мы там. В свободном мире. С их чистыми ксивами и долларами в кармане. Ты ведь хорошо так устроился, в ресторан на пароходе? Сделай так, чтобы на борт приняли хлопцев и груз. А остальное мы сами!

Хлопцев – значит, не взрыв в открытом море, и концов не найти. Неужели захват? Если даже и выйдет, куда дальше – из Черного моря не выйти, Проливы у Советов. В Турцию, как в войну немцы из Крыма бежали? Так где гарантия, что турки не выдадут?

– Не посмеют! – прохрипел Крыж, когда «профессор» осторожно поделился с ним своими сомнениями. – Мы ж не сами по себе, сразу радио дадим, и вся Европа и Америка знать будут. Что еще не вмерла Украина. Свой флот вышлют навстречу. И Сталина предупредят, чтоб не смел! Ну и у нас заложники будут – не станут же москали топить своих! Через Босфор пройдем – и ничего они нам не сделают. В ихний Нью-Йорк приплывем, и нас там встретят как героев! И станем мы мериканскими миллионерами и заживем как в раю.

«Зверь, – подумал „профессор“, – если я Люблинский университет кончал, то у него лишь церковно-приходская школа. И крестьянская, звериная сметка вместо ума, чутье и хитрость, но не интеллект. В лесу работало хорошо, но лезть с этим на мировую арену… Но спорить с ним бесполезно – не поймет и просто убьет».

– Ну, вот и договорились! – Крыж похлопал собеседника по плечу. – Значит, сделаешь. Только уж прости, эти двое хлопцев с тобой будут. Пока мы на твой пароход все не войдем.

– Это невозможно, – сказал «профессор», – у нас же режим. А они не в экипаже.

– Очень жаль, – ответил Крыж, – значит, тебе не повезло. Или все ж что-нибудь придумаешь?

И он сделал жест, как затягивая удавку.

– Я сделаю, – сказал «профессор», – но потребуются деньги. Это же Одесса!

– Знаю, – ухмыльнулся Крыж. – Настолько Одесса, что вчера у меня в трамвае из кармана сперли бумажник. Так что ты уж потраться из своих, на общее дело – вот не верю, что такой кабанчик, и жирок не накопил!

Врет? Или в самом деле – у наших мазуриков на приезжих нюх. Что было два года назад, когда он сам только приехал в Одессу, город с большими возможностями, но для своих. Ему повезло тогда при случае оказать услугу одному очень уважаемому человеку – кстати, здесь это не обязательно кто-то во власти, в ином случае голос сапожника, который чинил туфли «самому Ивану Соломоновичу», или ветеринара, который лечил любимую собаку кого-то там, значит не меньше. И здесь могут искренне обидеться, если ты кому-то предложишь деньги – хорошему человеку помогут и так, правда, после и к тебе так же могут обратиться, и ты не вправе отказать. Но это сугубо индивидуально – ходы-выходы надо просто знать. Это Одесса, где сам черт не разберет, «где кончается Беня и начинается полиция», где законы и власть, а где большая деревня, междусобойчик между своими. Если только черт не поживет в Одессе хотя бы пару лет, сведя нужные знакомства. Тут даже язык свой – на Привозе можно услышать такой суржик, что его не поймут ни в Киеве, ни в Тернополе. Даже не Украина – тут смешалась кровь русская, хохляцкая, болгарская, румынская, греческая, итальянская и вообще одному богу известно чья! Это Одесса – где тому, кто свой, дозволено очень многое.

Но все же «профессор» был здесь не настолько своим, чтобы за него вступились. И если завтра его труп найдут в подворотне – никто не станет искать убийц, чтобы отомстить.

– Я сделаю, – сказал «профессор», – но если вы завалитесь сами, без меня… Я не отвечаю.