Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

Экипаж «Нахимова» за оставшееся время досконально проверить было невозможно – но по заверению первого отдела пароходства, никто из команды ни в чем подозрительном и порочащем не был замечен, анкеты чистые у всех. Пассажиры тоже все поголовно – «не был, не состоял, не привлекался». Присутствовал среди них единственный иностранец, британский журналист – аккредитован в СССР, все разрешения получил. Мало было военных, что тоже хорошо – напомню, что здесь по закону офицеры вполне могут ходить с оружием и в неслужебное время, не отбирать же табельные пистолеты у всех «не наших»?

– Михаил Петрович, уж не обижайтесь, но на палубе рядом с вами будут находиться двое «песцов», – серьезно сказал Юра Смоленцев. – Я инструктаж лично провел. С народом тоже беседа проведена, чтоб оружие при себе, в каютах не оставлять. В целом, я не думаю, что может быть угроза – но осторожность не помешает.

И добавил, усмехнувшись:

– Валя Скунс сказал, что постоянно рядом будет – и пока он живой, ни с вами, ни с Анной Петровной ничего не случится. А его убить даже атомная бомба не сумела!

С этим и отплыли. Прибыли в порт организованно, погрузились всей толпой – и наконец, швартовы отдали. Красота!

– Я все не верила, что это будет! – сказала Анюта, прогуливаясь по палубе под руку со мной. – Представляла, как мы вместе, по морю, на большом белом пароходе, не верила! Как я счастлива – хочу время остановить!

И прибавила через минуту:

– А мне все еще тревожно. Ну такой у меня противный характер – когда хорошо, начинаю бояться, что сейчас не будет хорошо!

Передано шифром – из консульства США в Одессе

Стая на борту. Гость на борту. Отбыли по расписанию.

Москва – Одесса. Разговор по ВЧ. 23 июня 1953 г.

Что значит «товарищ замминистра решил»? С товарищем Лазаревым еще разговор будет – а вы куда смотрели? Пока следствие еще не закончено. Я вам таких «свидетелей» при желании толпу найду – думаете, американская разведка не сумеет?

А если подумать? Что значит, вчера еще никто не знал, что на «Нахимове» пойдут! А если теракт на «Победе» был как раз для того и подстроен? А я не знаю, какой план может быть у врага! Это вы должны знать – а если не разобрали, грош вам цена! Вы понимаете, что если что-то случится, то отвечать будете конкретно вы – и куда строже, чем какой-то матрос с «Победы»?

Слушайте, вы что, вчера погоны получили? Доложили бы, что на «Нахимове» что-то случилось, неполадки в машинах, да мало ли по вашей морской части можно придумать!

Где «Нахимов» сейчас? Что, к Севастополю подходит? Севастопольские товарищи указания получат – а вы молитесь, чтобы не случилось ничего. Все, конец связи!

Как мне было хорошо! И как страшно, что вот сейчас не будет хорошо!

Одесса мне показалась похожей на Зурбаган Грина, каким я его представляла – многокультурный, веселый, беспорядочный, залитый солнцем. Или Грин с Севастополя писал? Туда придем, сравню и оценю. Только солнца слишком много – я под зонтиком ходила, как старорежимная барышня. Лючия тоже – неравнодушна она к этому аксессуару, «как у богатых синьорин», вот идет римлянка слева от своего ненаглядного Юрочки и на левом плече раскрытый зонтик с цветочками крутит, так что он даже от солнца ее не укрывает, а чисто для красоты. Так нет сейчас синьоров помидоров – народная ведь Италия?

– А разве красиво выглядеть и одеваться – это плохо? Что прежде лишь богатым доступно и дозволено – теперь будет всем!

Вот так знать и рождалась. Как тебя Лев Гумилев назвал, когда мы с ним в Ленинграде снова пересеклись – «пример дворянки по праву меча». А в каком-нибудь дцатом поколении, будет уже и голубая кровь, и крепостные.

– Аня, а не ты ли тогда у Ахматовой утверждала, что весь советский народ и есть в перспективе его элита? И слова Ленина приводила в доказательство?

Так вот друг друга и подкалываем, без всяких обид. Приятно себя хоть на время вне службы почувствовать! Пройтись беззаботно по бульвару, красивой и нарядной, под ручку со своим единственным и любимым человеком. Не думая о работе совсем – и беседуя о разных пустяках. Тем более что после нашего возвращения с Севера (в марте) никаких значимых дел, отрывающих от учебы в Академии, не было. Разве что в театре одном – в январе еще было постановление, чтобы не менее пятидесяти процентов от репертуара составляла современная тема, хватит на классиках выезжать, нашим советским людям хочется самих себя на сцене увидеть! Ну а драматурги, писатели не успевают – и попадает иногда в репертуар такое, что может подорвать у наших людей авторитет Советской власти (прочтя книгу про психологическую войну, а еще больше слушая в Академии товарища Елизарова, тоже «гостя из будущего», я на такие выверты очень серьезно смотрю!). Театр называть не буду (хороший все же был, нашим советским людям нравился), а лицо режиссера помню хорошо – как он стоял передо мной, пока еще даже возмущенный и весь такой вальяжный. Всем своим видом показывая – «год сейчас не тридцать седьмой, плюрализм очень даже дозволен, и что эти партийные себе позволяют высоким искусством командовать!».

– Про Великий Октябрь – это похвально, – говорю я, – но такая тема и ответственность накладывает. Чтоб не вышло издевательства над нашей великой историей, по поводу которого люди будут смеяться и отношение свое переносить, хоть в малой части, с вашего опуса на само наше святое. Ладно, что у вас в декорациях бронепоезд «Аврора», но отчего-то с тремя трубами, из вагонов торчащими. И революционные рабочие на штурм Зимнего бегут с автоматами ППШ. Ну а это что такое:

– Вы эту картину представили? Вот и я не могу. Так что же вы наших советских людей считаете недоумками с интеллектом младшей группы детского сада?

Тут режиссер с торжеством (поставил на место надзирающую партию!) заявляет, что это стихотворение вообще-то не он придумал, а, есть грех, взял из попавшегося ему еще довоенного журнала. Где оно было опубликовано еще в 1938 году, автор П. Бородинский. Так что все вопросы – к этому товарищу. Бородинский, Бородинский, вот где-то точно слышала эту фамилию? Вспомнила – Валька рассказывал, в сорок пятом, освобождение Курил, разведотдел майора Инукаи! Четыре фамилии – Ивасенко, Бородинский, Гарцман, Ромштейн! Ивасенку тогда сами японцы казнили за дезертирство, Гарцман добежал до американцев, в пятидесятом в Шанхае писал поганые статейки под псевдонимом Майкл Горцмен, затем куда-то пропал, что стало с Ромштейном, не помню, но вот Бородинский тогда попался нам и получил свой законный четвертной, с учетом сотрудничества со следствием и того, что значимого ущерба он нанести СССР не успел.