Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– В целом хорошие фильмы снимали потомки, – заметил тогда Пономаренко, – но обратите внимание, чем заняты герои. Начиная где-то с семидесятых годов резко возросла бытовая тема, а вот труд, работа практически исчезли! И не надо говорить, что неинтересно про «процент выполнения плана», американец Хейли умел писать отличные производственные романы, как назвали бы у нас «Аэропорт» или «Отель», а мы разучились? Это показатель, что в обществе пошло что-то не так! Когда труд на общее благо стал неинтересен, превратившись в повинность, халтуру. Есть мнение, что нашему советскому зрителю нужен хороший фильм на производственную тему.

«Есть мнение» – это характерная фраза товарища Сталина. Как и манера начинать разговор как бы издали, давая настрой. Первая «Высота», сорок пятого года (которую зритель так и не увидел) была в целом на уровне оригинала, добротной картиной – но нам, с учетом сверхзадачи, требовался если не шедевр, то уж «углубить-усилить» обязательно! А кто лучше справится, чем тот, кто в иной истории делал? Александр Зархи (сам он, ясно, о том не знает) известен пока по довоенным еще фильмам «Депутат Балтики» и «Горячие денечки». Актеры – частью те же, но на несколько лет моложе, как, например, Рыбников, пока еще студент ВГИКа (Пасечник), или Карнович-Валуа, уже артист театра Ленкома (Токмаков). В романе Воробьева, по которому снят фильм, действие происходит на Урале – по сценарию все перенесено в Донбасс, прямо не названо, но легко узнать и по характерному степному пейзажу из окна вагона, и по тому, что восстанавливают «что фашист разрушил». Вспоминают, какой город, какой завод тут были до войны – и говорят «а вот еще краше сделаем!». В оригинале над героями почти не висела недавняя война, лишь Токмаков упомянул, что ротой командовал – в новой же версии в кадре появляются то памятник героям в парке (мимо которого идут Катя с Пасечником), то орденские ленточки на пиджаке Берестова-старшего, то названия улиц, то просто пара слов в беседе или воспоминания «а как было до сорок первого». Детали, на первый взгляд, никак не акцентирующие на себе внимания – но просто присутствующие как данность. Вроде портрета Сталина, показанного мельком на стене. Или разговора о снижении цен. Или слов «да що я тебе Петлюра или Бандера какой – все мы советские, а уж после русские или украинцы».

И прорывающееся наружу желание всех – скорее восстановить завод, который был «самый большой в Европе». Мелькнувший в кадре лозунг на кумаче: «Дадим СССР больше металла». Слышимый как фон голос по радио, новости с войны, Китай или Вьетнам, как империалисты хотят загнать в колониальное рабство тех, кто слаб. Кто-то из монтажников приходит устраиваться на работу – в военной форме с медалями, только что отслужил, – а на следующий день уже трудится наравне со всеми.

Было предложение сделать антигероя Хаенко не просто лодырем и рвачом, но и бывшим полицаем, которого в конце разоблачат. Но будто бы сам Сталин сказал – это было бы слишком просто. А вот посмотрят фильм потомки лет через двадцать и успокоятся, скажут: «У нас таких нет, у всех чистая анкета». И будет такой Хаенко в реальной жизни себя советским человеком считать, поскольку «не был, не участвовал». Так что оставьте шпионов и предателей для детективов – а у нас производственный роман.

Зато показали повышение жизненного уровня советских людей. Как Берестовы телевизор КВН покупают – и по вечерам к ним соседи приходят на просмотр. Как Пасечник Кате складной зонтик дарит, на следующий вечер после грозы в парке, «никогда в руках не держала – вот самый модный, носи». И конечно, культурно отдыхая вечером или в воскресенье, героини все в платьях и шляпках «от Лючии» (заодно и реклама «Русско-итальянской моде»).

Лючия после «Ивана-тюльпана» во вкус вошла – и иные товарищи с киностудии также были не против. Все ж, думаю, что в «Высоте» ей по характеру больше подошло бы Катю сыграть, а не Машу. Но захотелось попробовать в более драматической роли. Однако:

– Аня, по роли выходит, я замужем за начальником стройки, и влюбляюсь в другого? Этого даже в книге не было!

Верно – по роману Маша всего лишь сестра одного из бригады Токмакова, замуж ее уже в фильме выдали! И Пономаренко заметил – давай не будем разрушать советскую семью? Так что в нашей версии героиня Лючии – это сестра кого-то и студентка, судя по чертежам в ее комнате, по технической специальности. Александр Григорьевич Зархи был поначалу не в восторге от навязанной ему непрофессиональной исполнительницы, причем не на последнюю роль – но тут уже Пономаренко оказался непреклонен:

– Товарищ Смоленцева хочет помочь нашему делу. Пусть попробует – если у нее выйдет стать хорошей актрисой!

Ну, а я… это вышло полной авантюрой! Первоначально в сюжете был задуман новый персонаж, инструктор партии, приехавший из Москвы для помощи и контроля. Как высший и справедливый судия, ибо партия у нас ошибаться не может! Но товарищ, назначенный на эту роль, играл даже не плакат, а ходячую карикатуру! Ну где вы таких инструкторов видели – не так они себя ведут, не так говорят.

– Анна Петровна, а может, вы попробуете? А отчего, собственно, это должен быть мужчина? – предложил Зархи.

И Пономаренко совершенно неожиданно поддержал:

– А в самом деле, Аня! Вы мне жаловались, что некоторые несознательные товарищи вас не принимают всерьез – и «да что баба понимает», и из-за вашего вида. Но тогда это будет полезно показать всей стране, что у нас бывают и такие инструкторы! И представьте себе, выглядят вовсе не как «товарищ брекс», или как ее там?

Когда Пантелеймону Кондратьевичу пришла в голову идея – переубедить его ну очень трудно! Если он уже взвесил и разбивает все твои аргументы.

– Секретность? Так, простите, Аня, работа нелегалом вам точно не светит! Если вашу личность знали даже американцы, еще в сорок пятом. К тому же ваша должность инструктора ЦК – это вовсе не секрет, в отличие от кое-чего другого. Попробуйте – тем более, согласно сценарию, играть вам надо будет саму себя.

Попробовала. И знаете, получилось! Не изрекать с важным видом высшие истины, как товарищ до меня пытался – а как у классика, без нужды не вмешиваться, лишь доброе поддержать, а плохого не дозволять. И после, на себя на экране взглянуть, потомки бы такое «тренингом руководителя» назвали (слышала от своего Адмирала), неужели Пономаренко и это предвидел? В охрану нам дали Вальку Кунцевича (оказавшегося вдруг невыездным). И еще с десяток ребят – но Валентин Скунс с грозным удостоверением «опричника» был старшим.

– Надеюсь, от него вы убегать не будете? – сказал Пономаренко. – А то в Ленинграде до сих пор ваши похождения помнят.