Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– Тревога! – командует Юрка, мгновенно врубившись в ситуацию. – Репей, к капитану, объявляйте «Ураган». Дед, Нукер, Тюлень – за Адмирала и семью головой отвечаете, в каюту, и оттуда ни шагу! Аня – прекрати, эта тварь нам живой нужна. Люся (это он так Лючию называет, когда при всех), ты тоже, с Аней и детьми в каюту, и наших возьми. И девушки на тебе, обеспечь в помощь, за детьми смотреть. Мазур, Акула – с нами, сейчас этого колоть будем.

И сразу все в движение пришло – когда каждый делает, что уже обговорено. Вспышка – кто-то нас фотографирует. Англичанин, собака.

– Гвоздь, пленку изъять!

Десяток наших, под командой троих «песцов», семейство Лазаревых окружили и все вместе из ресторана исчезли. А мы эту бандеровскую погань взяли под руки и повели – не слишком далеко, кто знает, сколько их еще по кораблю бегает? Нашлась каюта (первый класс) капитана Кудрявцева (из пономаренковской команды, отпускник). Кука деловито прикрутили к стулу, в одних подштанниках (допрашиваемому уверенность снижает, ну и нам для удобства работы), в морду дали пару раз (тоже не для садизма, а чтобы морально сломать). Он уже оклемался и даже пытался хорохориться: «Легко бить связанного человека, герои». Так это еще даже не начало.

– Четвертая степень, – говорит Юрка, – время пошло.

В иной реальности у «кровавой сталинской гэбни» даже в тридцать седьмом не было регламента воздействия на подследственных. Здесь же четко расписано, когда следователю дозволена лишь первая степень (просто беседа – с теми, чья виновность еще под сомнением, могут и невиноватыми оказаться), и боже упаси превысить. Вторая – это прессинг исключительно словесный (но эффективный – как в фильме Глеб Жеглов с карманником Кирпичом). Третья – физическое воздействие без видимых следов и не причиняющее необратимого вреда здоровью (например, здоровые зубы без наркоза сверлить) – при перевербовке объекта, как ему после сообщникам на воле объяснять увечья? Четвертая – это лишь бы допрашиваемый в процессе не помер (а останется ли он после в комплектном состоянии, со всеми конечностями, глазами, ушами и т. д. и т. п. – это не обязательно). Ну, а пятая – чтоб не сдох прежде, чем все расскажет. «Эликсир правды» уже есть, еще в войну и наши, и немцы, и союзники пользовались скополамином – но, используя эту гадость, заранее не известно, клиент язык развяжет, или помрет от непереносимости. У нас же о пентотале натрия слышали все – по крайней мере, читатели шпионских романов. А Слава Князев, наш корабельный врач, достаточно хорошо учил фармакологию и разнообразные химии, чтобы набросать примерную формулу препарата и грубую схему его получения – не знаю, сколько трудов положили доверенные фармакологи Всеволода Николаевича, но к концу 1943 года пентотал в СССР появился. Но и это не панацея – нет полной гарантии, что пациент, вместо того чтоб говорить «правду, только правду и ничего кроме», не начнет словесный понос «что угодно следователю» или просто не отрубится. Также – надо ждать, когда лекарство подействует. Ну, и дорогой пока что – выдают только на особо важные операции и едва ли не по ампуле, под роспись. У нас есть – но если все же не так подействует, придется долго ждать, пока клиент вернется к годной кондиции. Так что дедовские методы, они надежнее, хе-хе! К тому же с такой сволочью (одно лишь перечисление с кратким описанием его грехов, и не всех, а лишь нам известных, на десяток страниц тянет) и палачом быть не грех.

– Слушай сюда. Сначала мы тебе руку будем ломать. Левую – тебе же еще признание подписывать. Начнем вот так – ну, ты не ори, подумаешь, пальчик один сломали! Сколько ты других приказывал – жечь, на куски резать, или распиливать заживо, как семью одну на волынском хуторе в сорок шестом – а самому не доводилось объектом, ну вот сейчас узнаешь, как это. Еще пальчик – ну что орешь, больно? Но это ж не на пилораму привязать вдоль, со стороны ног, и отца семейства последним? А когда у тебя пальцы закончатся, сломаем каждую косточку на твоей руке, до плеча. И это лишь начало. Я в Китае такого насмотрелся – у китайцев, чтоб ты знал, тюрьмы и каторги почти что нет, там предпочитают наказывать телесно, и за тысячу лет таких высот достигли, чертям в аду впору у них учиться искусству пыток. Относительно мягким считается, когда с тебя кожу заживо дерут, лоскутами – у тебя это впереди, когда твоя левая рука закончится, я тебе обещаю.

– Все равно расстреляете, – сипит Кук, – пшеклятые москали.

Это с чего у тебя польский акцент прорезался – ах да, без пары зубов говорить… И я ведь не блефую, а в самом деле готов сделать с этой мразотой как обещал:

– А еще в Китае мне показывали «тысячу надрезов» – и пытка, и казнь. Когда от тебя сначала отрежут маленький кусочек, а затем прижгут раскаленным железом, чтобы ты не сдох от потери крови – тут я электроутюг видел, сойдет. И еще раз так, и еще. Название оттого, что считается, у великого мастера выйдет так тысячу раз, пока клиент живой и в полном сознании. Этому с малых лет учат, профессия палача в Китае наследственная, мне до того далеко – но уж двадцать раз я тебе обеспечу. Ты еще нас умолять будешь, чтобы тебя добили, тебе пуля милосердием покажется, вот только ты его от нас не дождешься. Дальше будешь играть в молчанку – сдохнешь так, что чертей стошнит. А будешь умным – мы тебя в Севастополе сдаем, какое-то время до суда посидишь с удобствами, да и судьи будут беспристрастны, ведь не их детей ты хотел зарезать? Есть у тебя даже крохотный, но шанс, если сотрудничество тебе зачтут, вместо вышки получить двадцать пять лет на солнечной Колыме – но это если ты до Севастополя доживешь. Ну, что выбираешь?

Время поджимает. Слабо верится, что Василь Кук, генерал УПА, и здесь один, без банды. Да еще и с нашим отдыхом совпало – на кого нацеливались, сволочи, на нашего отца-Адмирала или на Аню, исполнить еще тот поганый приговор? И когда узнают, что их главаря повязали – у банды не останется иного выхода, кроме как действовать немедленно. Какой бы малый шанс на успех ни был – потому что дальше не будет и его.

Вот отчего объявлен «Ураган», план заранее обговорен с капитаном и экипажем судна – все наши подняты по тревоге, и «песцы», и «коты», да и пономаренковские отпускники чего-то стоят, вооружены, и против бандеровских селюков могут сражаться как минимум на равных. То есть у нас уже наготове рота качественно обученных абордажников, морской спецназ, и еще на подхвате почти двести человек в «команде поддержки» (за вычетом членов семей). И с командирами эсминцев обговорено, при нужде могут высадить к нам на борт матросов, по взводу с автоматами, к бою на корабле подготовлены куда лучше лесовиков. Уже взяты под охрану мостик, радиорубка, машинное и котельное отделения, электростанция – что еще могут придумать бандеровцы, ну не может у них быть достаточного количества квалифицированных моряков, не разберутся они в сложном корабельном хозяйстве. Вот только здесь еще полтысячи гражданских, и крови прольется, начнись тут полноценная война! А мы не знаем, какие на доске фигуры у врага, его план, силы и средства. Так что, генерал Василь Кук, коли ты нам все добровольно не расскажешь, мы тебя на кусочки разрежем, и нас за это ни один трибунал не упрекнет.