Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

Быстро формируется штаб – в капитанской рубке. Поскольку, как ни крути, капитан на корабле главный – Николай Антонович Соболев обеспечил нам все, что мы просили, экипаж судна оказывал все возможное содействие. Там же (а не в каюте) находился наш Адмирал, на связи со штабом флота в Севастополе – те обеспокоились и спрашивали, не нужно ли еще кого-то прислать.

– Два эсминца рядом, куда больше? Вы лучше напрягите ОВР – если тут еще кто-то болтается. Как бандеры рассчитывали отходить?

Это точно – не верю я, что они всерьез надеялись силами одного взвода захватить такое судно и обеспечить контроль, пока до Турции не дойдем (ну не в наш же порт или к румынам или болгарам). Да и турки далеко не факт, что станут из-за какой-то шайки по-крупному ссориться с СССР, вполне могут и выдать. А значит, должно на завершающем этапе возникнуть какое-то плавсредство, хотя бы для главарей – ну а зверькам и положено умирать за барыш их атаманов. Не обязательно подлодка – но тут в нейтральных водах кто угодно может быть, хоть турецкие контрабандисты или рыбаки. Вот только подробностей Кук не знает – утверждает, что Крыж ему лишь про лодку сказал. И был при том на смертника совершенно не похож. Что ж, спросим, когда поймаем!

Пока что из «воспитателей» взяли лишь одного. Когда в его каюту стали ломиться, он не придумал ничего лучше, как через иллюминатор прыгнуть за борт – на что рассчитывал, кретин, непонятно, до берега еще сорок миль. Это его заметили с «Внушительного» и выловили, даже шлюпок не спуская, а сетью (есть такое приспособление для спасения большого числа людей, на «выстрелах», откидных шестах перпендикулярно борту, спускается в воду частая сеть, как сачок), так что пловца подцепили, и еще багром за одежду, чтоб обратно не нырнул. А остальных двух (в том числе самого Крыжа) на месте не оказалось. Хорошо хоть, что про оружие Кук не соврал – было в указанном месте, два десятка уже не новых МР-40, а также пистолеты «парабеллум» и девятимиллиметровые патроны. Все это в темпе перетащили наверх, в помещение рядом с мостиком, заперли, приставили часового. Одновременно извлекали «детдомовцев» из кают – «песцы» блокировали коридор, вскрывали двери, если сами не откроют, и выходи все, по одному – тут же обыскивали и тащили наверх, где уже наскоро оборудовали КПЗ и допросные. Удачно, что среди командированных от Пономаренко были сотрудники Конторы по следственной части, так что пленных допрашивали как на конвейере, по стандартному вопроснику, тут же сравнивая ответы: «Кто еще был в вашей команде – имена, приметы, во что одет, за что отвечал, в каких каютах находились? Кто был главным, какие приказы от него получали? Какой был порядок взаимодействия, связи? Что собирались делать дальше – если не знали точно, то что думали сами, что говорили другие?» Большинство «детдомовцев» поначалу размазывали сопли, скулили, что ничего не знают – но были и такие, кто стали изображать идейных. А последние сомнения в том, что Кук оговорил деток, исчезли, когда мы всю свору зверьков запихнули в три помещения (ну не двадцать же отдельных кают выделять?), вот только там уже было спрятано по микрофону, и о чем они там будут сговариваться, мы слушали и писали. Выросли бы через пяток лет бешеные твари, для людей очень опасные – а теперь мы вас всех на голову окоротим.

Вот теперь можно и объявление по судовой трансляции: «Разыскиваем опасных вооруженных преступников, двое мужчин, один 35–40 лет, 170–175 см ростом, плотного телосложения; второй 25–30 лет, 160–165 см ростом, худощавого телосложения, вооружены пистолетами». Всем пассажирам (конечно, за исключением наших) из своих кают не выходить. И обход, с проверкой документов, и сличение фамилий в списке пассажирского помощника, на соответствие занимаемым каютам (мы ведь не знаем, какие еще документы, на какое имя, могут быть у пана Крыжа и его сообщника). При желании на корабле не то что человека, но и, наверное, живую корову спрятать можно, но это лишь члены экипажа знают (особенно из числа трюмных машинистов – в самом корабельном чреве, в отсеках двойного дна, в балластных цистернах, есть такие места), а пан Крыж на «Нахимове» чужой, и вообще не моряк. А сообщники из числа экипажа маловероятны – взяли мы уже и троих, кто Куку помогал груз в трюм протащить – клянутся, что про бандитов ничего не знали, считали обычной коммерцией с контрабандой, «ну а расстрельную политику на себя вешать – да вы что, мы советские патриоты». И заперты все проходы с пассажирских палуб вниз, до Севастополя обойдется. Идет проверка пассажиров.

М-мать! Обнаружился один из сбежавших. Вломился в одну из кают второго класса и семью в заложники взял – какой-то инженер из Харькова, с женой и дочкой. Грозится, что всех поубивает. И один он там, или оба – голос слышали только одного, так второй, может, молчит? Деться ему (или им) из каюты некуда, ну если только в иллюминатор и вплавь, но и нам не войти. Отчего я решил лично участвовать – а вот захотелось проверить, что форму не потерял! И чтоб судьбу за хвост подергать, как лермонтовскому Фаталисту. И – а гори все пропадом, вот захотелось, и все! Убьют – так кто здесь обо мне пожалеет?

– Не пляши, – покачал головой Юрка. – Валь, что-то не нравишься ты мне сегодня.

Я лишь отмахиваюсь: к чертям! И нет у меня ощущения, что умру – вот не смейтесь, верю я, что такое есть, может человек чувствовать свою смерть заранее – как Серега Куницын, чей позывной я себе взял, необычно печален был тогда, в уже взятом Берлине, за несколько дней всего до Победы. В броник облачаюсь, не штурмовой, «номер пять», который даже «бронегрызы» непосредственно перед атакой надевают, слишком тяжел, и даже не в пехотную «четверку», а в десантный, «номер три», он движений почти не стесняет – и против короткоствола достаточно, а МГ-42 у врага сейчас точно нет. Автомат не беру, лишь по девятимиллиметровому парабеллуму в каждую руку – при бое в помещении, да еще где гражданские есть, работа нужна точная. Чем нравится мне фрицевский пистоль образца 1908 года, что хват очень удобен, большой наклон рукоятки, как продолжение руки, и отдача ствол почти не уводит – когда стреляешь от бедра, в движении, в падении, в перекате, архиценнейшее качество. И автоматический предохранитель, в связке с очень легким спуском – иначе опасность себе ногу прострелить. «Ганфайт» – не то что в ковбойских фильмах, а у нас, гибрид стрельбы с рукопашкой – когда ты, работая вблизи с одним противником, в теме отстреливаешь тех, кто на заднем плане. Или «танцуешь» среди врагов, стреляя во все стороны, а они не могут, из опаски своих положить. Или «дуэль» – выхватывая пистолет, стрелять в приседе, в кувырке, с переворотом, это у Юрки «Брюса» виртуозно выходило, в упражнении с красящими шариками его никто из курсантов опередить не мог. И самое сложное – то же самое, но когда противник уже на тебя ствол направил, и твой единственный шанс – это пол- или даже треть секунды, сколько ему надо, чтобы выбрать свободный ход курка (вот отчего в «ганфайте» очень легкий спуск, это не роскошь, а необходимость). Но у Юрки весь прием занимал меньше времени, чем произнести «пятьсот один» (как парашютисты и саперы одну секунду отсчитывают). Я от него совсем немного отставал – а вот у бандеровцев такой тренировки быть не может.